— Я не понял… при чём здесь… вы не имеете права, — плаксиво заныл официант, пятясь назад. — Мы в свободной…
Неожиданно в дверь гостиной протиснулась голова в белой медицинской шапочке:
— Господа! Имейте совесть, господа. Два ночи. Мы трупешник забираем?
— Сомова! Почему… — дальше никто не слышал, о чём я спрашивал Сомову. Даже я сам не слышал, что говорю.
Почему? В диалог вступил, вернее, меня перебил на полуслове Степан Блэкович…
— У-афф! У-афф!!!! — как-то очень грозно и объёмно разносилось по коридорам и открытым номерам гостиницы «Мишель».
— С собакой ты придумал, Чапаев? — улыбаясь, спросила Виолетта.
— Ну не то чтобы я…
— Ты бери их с собой по возможности чаще… Как-то защищённей себя чувствуешь! Дисциплинирует некоторых опять же… — с удовольствием прислушиваясь к суматохе в коридоре гостиницы, весело хохотнула Корниенко.
— Так он ещё и след берёт… — с гордостью за Степана ответственно заявил я, надеясь, что меня не слышит Сомова.
— Та ладно…
— Зуб даю…
— Зуб потом, Чапаев. А сейчас пройдёмте к покойничку. Проходите, Кривошеев, проходите, — подталкивая в спину упирающегося официанта, настаивала Корниенко.
— Я покойников боюсь… — канючил парень, отворачиваясь от накрытого простынёй тела убитого.
— А чего их бояться? Лежат себе тихонько, никого не трогают. Ты, гадёныш, зачем своему любовнику писюн отрезал? А? — громко и неожиданно для всех задала вопрос официанту следователь по особо важным, резко сдёргивая с трупа окровавленную простынь.
— Ничего я… мне домой нужно… у меня бабушка… — жалобно загундосил Кривошеев, закрывая ладонями лицо.
— А чем ты резал, живодёр? Медэксперт говорит, что чем-то не очень острым. Ножичек с собой у тебя, Славик? — зло процедил сквозь зубы я, подключаясь к психической атаке. И для пущей убедительности шлёпнул по белобрысой макушке гомосексуалиста.
— Смотри, Чапаев! А член-то где? Писюн никто не видел, господа? Во рту же был… Ты не брал случайно? — в сердцах всплеснула руками Виолетта Юрьевна, почему-то посмотрев на меня.
— Нет! Зачем мне два? Может, он его проглотил? У покойников такое бывает, я слышал. Это когда перед смертью последний вздох… В кино видел, Славик? А тут он вроде вздохнуть напоследок хотел, а рот забит чёрт-те чем… Вот и сглотнул! — продолжил развивать тему я, надеясь, что душевный «фурункул» у мальца вот-вот рванёт.
И рванул! Кривошеев как-то позеленел лицом, коленки подкосились, и его благополучно вывернуло… Прямо недалеко от охладевшего к земным утехам любовника. Шампанским, фруктами, малиновым чизкейком…
