— А что, есть проблемы?
— Как тебе сказать… В общем, есть. С командиром не заладилось. Меня после одной командировки… Ушли, короче. — Дмитрий говорил, не отрывая взгляд от дороги.
— Брат… Понимаю… — сочувственно кивнул напарнику Бэтэр, сам не единожды находившийся на грани увольнения из-за своего неуемного характера и переходившей границы дозволенного жестокости к пленным боевикам. — Влип куда, или?..
— Или. — Погожин нахмурился, проезжая мимо странной троицы, расположившейся на тротуаре рядом с дорогой. — Смотри, что они там делают?
Одинец присмотрелся к двум тучным, неряшливым теткам, присевшим у лежащего на асфальте подростка.
— Они его… Они его жрут! — удивленно и возмущенно воскликнул Виктор, присмотревшись к происходящему на тротуаре.
Дмитрий чуть притормозил, разглядывая непонятную сцену. Руки и лица теток, измазанные красным, выглядели так неестественно, словно здесь снимали дешевый фильм ужасов, с кетчупом вместо крови. Но для глаз, много раз видевших кровь, сомнений не оставалось.
— Да что ж такое, жрут пацана, твари! Дима, тормозни! — Бэтэр начал заводиться, порываясь открыть дверь. — Упакуем этих сук!
— Не надо. — спокойно, даже слишком, ответил Погожин. — Звони ментам, это их работа.
— Что значит не надо? — взревел Одинец, развернувшись к ведущему машину Погожину. — Жрать людей, да еще прямо на улице, это пиздец! Тормози, говорю!
— Не надо! — рявкнул в ответ Дмитрий. — Слышал, что Петрович сказал?! Бешенство какое-то, а вдруг эти бабы кусаться начнут? В кровищи извозимся к тому же. Звони ментам!
Виктор зарычал, стиснув зубы, но спорить не стал, доводы напарника показались ему разумными. Достав из кармана мобильник, набрал номер оперчасти.
— Занято у них! Не пробиться! — Одинец несколько раз попробовал дозвониться, тщетно повторяя вызов.
— Подожди немного, попробуй снова. Может, мы не единственные, кто видел этих… бешеных?
Дмитрий свернул с проспекта на дорогу, ведущую вглубь микрорайона и едва не столкнулся с вставшей поперек дороги машиной «Скорой помощи».
— Ах ты, бль… — хотел было выругаться Дмитрий, но увидел нечто, заставившее его замолчать.
Из-за стоящей поперек полосы «Скорой», вышел некто, чье существование противоречило самой природе. Судя по одежде, это был рабочий — кроме спецовки на нем красовалась ярко-оранжевая жилетка, в данный момент густо залитая кровью. Правой его руки практически не было, вместо предплечья болтались обглоданные кости, с шеи и половины лица свисали лохмотья изодранной плоти. Он двигался как-то дергано, с трудом переставляя ноги. Дойдя до капота, стоящего перед ним «Гелендвагена», несчастный уперся животом в «кенгурятник» и замер.
