– Твою же дивизию!
Увиденное зрелище настолько потрясло Галицкого, что силы разом вернулись в его тело, Юрий вскочил на ноги. От рывка закружилась голова, он оперся на стену, но опустился коленями на каменную крошку, не ощущая боли от впившегося в кожу крошева.
Это был его схрон!
Тут никаких ошибок быть не могло – та же трещина на потолке буквой «W», а на левой стене в виде «Л». В глаза ударил свет от лаза – он не был засыпан – а ведь в нем рванула граната?! Причем «эфка», что должна была разнести меловой потолок вдребезги!
– Капец! Не понял…
Открытие ужасающее, вернее, их сразу было несколько. Первое, и самое неприятное – он мерз в доисторическом костюме Адама – то есть в первородном естестве. Кто-то с него снял абсолютно всю одежду, включая цепочку со знаком зодиака и кольцо с пальца – память о погибшей от передозировки героина сестры. Во рту странная пустота – коснувшись языком зубов, Юрий обомлел – ему выдрали золотую фиксу. Так же отсутствовала серьга в ухе, придавшая парню разбойничий вид – а на самом деле говорившая о том, что он последний в старинном шляхетском и казацком роду.
– Ободрали как липку – но почему не убили?!
Вопрос завис в воздухе, Галицкий лишь изумленно потряс головой – припорошенные мелом волосы стряхнули пыль, попавшую прямиком в ноздри. Юрий оглушительно чихнул, и этот невольный чих окончательно привел его в чувство.
– Блин! А где мои ящики? Где оружие?!
На полу пещеры ничего не было от слова вообще, даже следов. Такое ощущение, что «бойцы» не просто прибрались – а оставили исключительно живой организм в целости и сохранности, но тщательно унеся сотворенную руками человека неорганику.
Не в силах поверить собственным глазам, Юрий прошелся по пещере, яростно чертыхаясь от боли колющих ступни камешках. Даже ногами и руками проверил, отшлепав пол.
Никакого миража – нет даже следов от тяжеленных ящиков. И натащенные им внутри подземелья камни тоже отсутствуют.
– Охренеть! Это что такое происходит?!
Он ощупал еще раз собственное тело – ранений не было, кровь нигде не текла. Однако ладонь правой руки как-то странно саднило, и Галицкий приблизил ее к глазам, открывая рот от изумления.
С тыльной стороны кисти, перекрывая все линии, над которыми так любят колдовать хироманты, будто ожогом выдавило контуры креста. Той самой немыслимой ценности родового богатства, которое бабушка даже в тяжкие девяностые годы его босоногого детства не продала ни за карбованцы, ни за сменившие их гривны. Даже за доллары и евро продавать не стала – наоборот, спрятала рубиновый крест от всех подальше, а ему показала лишь перед своей смертью.
