«Так, сейчас июнь 1675 года, разница в исчислении лет 5508 – надо же счет я не забыл. И что мне дает эта дата? А ровным счетом ничего! Не историк я ни разу, что тут скажешь».
– Я припоминаю, что свитки прятал с вислыми печатями, крест рубиновый и перстень с печаткой льва гербового. Я ради них в обитель приехал? Чтоб схоронить в месте тайном?
– Да, к настоятелю отцу Михаилу, княже. А где прятал – никому не говори, даже мне. То родовые грамоты твои, тайные, много значат. А что в них написано, не ведаю, не читал.
– Грамоте разумеешь?
– Дьячок научил писать и читать немного.
– Неплохо. А я помню, что писать могу, а как – не знаю, – с деланным безразличием отозвался Галицкий, – вижу, что буквицы выписываю, не думаю что сумею.
– Сможешь, княже, хотя по первому разу будет трудно.
– А тебя как татары повязали, Смалец?
– Так тебя прикрывал, пока ты в своей свитке бурсачей в терн сиганул с мешком. Татарин в тебя из лука стрелу пустил, а я его из пистоля свалил. Ты успел тогда скрыться, за тобой токмо один погнался, а меня конем стоптали. Увернуться не успел, будь сабля в руке, то иначе бы вышло, – в голосе Григория просквозило сожаление.
– Я ведь тоже в свитке бурсачей был, как ты велел, вот и приняли за богомольца. Говорил же тебе, давай саблю свою возьму, из пистоля стрелять тебя научу. А ты мне – вера убивать не дозволяет, – в голосе казака прорвалось до поры скрываемое раздражение.
– Глядишь, вдвоем и отбились бы от нехристей. Ты же княжеского рода, Юрий Львович, должен же в тебе дух воинский сыграть. Не дело это вьюношей учить, науки постигать. Воевать надобно!
– Да, надобно, вон, что с бабами творят…
– А твоя они беда, княже? Дырка чай не замылится! Бабья их участь такая, то мужиков рожать, теперь татарву плодить начнут. Да они все магометанство примут, твари ушлые – на мордах уже написано, постанывают похотливо – татары таких особенно любят. А там если не жонками, то наложницами обязательно разберут.
– А мужики?
– Так они на то и мужики, не казаки! Тоже от веры православной большей частью отрекутся! Потому, что ушлые они больно. За казачьими городками поселились и довольны – от ляхов сбежали, земли много запахали – места привольные! Податей куреню не платят, а казаки их защищают. Вот и поплатились за жадность свою!
– А казаки что…
– А нет здесь казаков, княже – перебили всех татары, а казачата разбежаться успели по дубравам. А баб и девок, кого схватили, ссильничали да потроха взрезали – из казачки рабыни не выйдет, найдет время и прирежет хозяина, его жен и деток! Случаев таких много, вот татары в опаске и держатся, люто нас ненавидят. Кто, княже, вольности хлебнул, в рабах жить не захочет – лучше смерть принять!
