— Спасибо-спасибо, я на секундочку заскочил. Мне бы рукопись забрать.
Владимир Ефимович принёс толстую папку с распечаткой «Много чести». Астролягов достал и пересчитал деньги. Денег было много. Сахарову за переписывание Черкезишвили по предварительной личной договорённости Матвеев отвалил сполна.
— Прямо из рук в руки, — Сахаров синхронно разжал пальцы правой и сжал пальцы левой.
Астролягов чуть не выронил увесистую папку, взмахнул, чтобы удержать, и осмелился спросить, чтобы скрыть смущение:
— Как вам роман, если честно?
Старик, не скрываясь, хмыкнул:
— Сразу видно новичка, который всё не уверен, какашку ли собачью он подобрал. Ничего, скоро оботрётесь, привыкнете. А текст… Ну, предсказуемый текст. Другого я от Маркиза не ждал. В нашем с ним возрасте люди растут только вниз. Самое лучшее достижение — это борозды не портить. Я вас утешу, часто приносят тексты хуже.
— Я ведь был его фанатом, — признался Алексей. — Читал все его детективы, ценил их… пока в издательстве не столкнулся лично. Теперь удивляюсь, что в них находил.
Астролягов помнил, что постиг красоту авантюрного романа Черкезишвили, но теперь не мог сформулировать, в чём она заключается. Он подумал, что Сахаров зря переписывал «Много чести». Её надо было заслать в печать такой, какая есть. Возможно, без участия корректора. Полностью в авторской редакции.
При этих словах динозавр литературной обработки как будто окреп.
— Сукина сына выручает Система, — искренне вздохнул он, убирая пачку купюр. — Знаете, как Серёжа Довлатов писал в «Ремесле», что бездарная рукопись побуждает к низким требованиям? По этой причине в ней выискивают удачные места, возводят частность в абсолют и начинают с текстом возиться как с шедевром, приводя в читабельный вид. В советское время так зарубежную прозу любили полировать. Да и по сей день традиция сохранилась, не будем душой кривить, — Владимир Ефимович непроизвольно поморщился, голова его затряслась и он с горечью продолжил: — Интересное же произведение задирает оценочную планку тем выше, чем лучше текст. С высоты этих требований начинают выискивать огрехи. Находят, конечно, никто не безупречен. Но, чтобы оправдать затраченные усилия, отдельным ошибкам придают характер общего недостатка и на этом основании зарубают рукопись. Много их похоронено до печати, по-настоящему талантливых вещей.
«А вы?» — чуть было не спросил Астролягов, но сдержался, видя, как старика колбасит.
Выйдя во двор, он плюнул на дьявольскую колесницу и всю дорогу домой жалел, что не спросил.
