Ведь не кто иной, как закоренелые преступники периода оккупации, думал адвокат Мацас, собрались сегодня здесь! Вот, например, Главнозавр — видный нацистский деятель, который был оправдан благодаря участию в гражданской войне. Вот Дугрос из батальона Пулоса[1], приговоренный к пожизненному заключению за сотрудничество с немецкими фашистами; вот Леандрос — тоже предатель, и сколько других, разве всех перечтешь!
Время от времени Мацас покидал свой пост и шел в телефонный автомат звонить Прокурору или Префекту. Что-то невиданное творилось сегодня! Чем больше сгущалась тьма, тем свирепей делались лица окружавших его хулиганов. И ни сыщики, ни полицейские не предпринимали ничего, чтобы помочь людям, которых избивали террористы, эти «инакомыслящие».
— Где Прокурор?
— Не знаю.
— Кто говорит?
— А вы кто такой?
— Мне нужен номер его домашнего телефона.
— Поищите в телефонной книге.
— В телефонной книге его нет.
— А я его не знаю.
И потом:
— Господин Префект?
— Его нет.
— Где он?
— На месте происшествия.
— Но я вам звоню оттуда.
— Он, наверно, не успел еще прибыть. Сейчас появится. Позвоните в участок.
Он позвонил в участок асфалии, и там какой-то офицер отослал его в Отдел немедленного действия. Неужели его принимают за простака? У него на глазах к клубу подходили обезьяны с корзинами, полными камней. Это не могло быть случайным.
Мацас прекрасно знал, что это не могло быть случайным. Как только в газетах появилось сообщение о митинге, за ним и другими адвокатами, членами комитета защиты мира, установили слежку. К нему приставили двух сыщиков. Куда бы он ни шел, те следовали за ним. Ни один его шаг не мог быть незамеченным. Он чувствовал, что лишился свободы. Словно он был торговцем наркотиками, которого сыщики хотели поймать с поличным. Как-то раз он набросился на одного из них, коротышку в клетчатом пиджаке. «Я нахожусь на службе» — вот что услышал он в ответ. Тогда он пошел к своему приятелю, Генеральному секретарю министерства Северной Греции. Тот притворился удивленным. «Если не веришь мне, иди посмотри на них сам». И Мацас потащил его к окну, чтобы показать на улице у дверей министерства своих телохранителей. На двое суток лишившись своей тени, он решил, что жалоба его возымела действие, но позже узнал, что всех сыщиков в эти дни мобилизовали для охраны высокого гостя, генерала де Голля. Потом на углу возле его дома появилась шестиместная черная машина. Она не уезжала оттуда до поздней ночи, пока не гасли последние огни в доме. Он наблюдал за ней из своей комнаты через щелку в ставне. Тогда он вместе с председателем коллегии адвокатов пошел к Префекту. «Очень сожалею, господин Мацас, но мы имеем приказ министерства внутренних дел. Мы должны держать под наблюдением членов комитета защиты мира. Несмотря на все уважение, которое я питаю к вам лично, я ничего не могу поделать».
