Девочка зажмуривается. В воображении она рисует свою картину. С закрытыми глазами ей лучше видны сверкающие волны Черного моря и два русских корабля, обозначенные всего лишь несколькими мазками на линии горизонта, прочерченной грифельным карандашом под полупрозрачными морскими волнами. Море и небо - они из одного и того же тюбика, потому что и море, и небо - синие, оттенка вечности, как говорит её папа. Цвета бесконечной надежды и жизни, хотя жизнь в тот момент должна была казаться очень короткой двадцативосьмилетнему капитан-лейтенанту.
- Александра, ты когда-нибудь угомонишься? - Отец сердито ловит её руку, водящую по воздуху невидимой кистью.
- Я слушаю, папа, - протестует она.
Он качает головой, но продолжает:
- Ветер дул вест-зюйд-вест, а враги плыли строго на север. Так что очень скоро два огромных корабля турецкой флотилии - стодесятипушечный «Селимие», на котором находился сам адмирал турецкого флота, капу-дан-паша, и семидесятичетырехорудийный «Реал-бей», шедший под вымпелом контр-адмирала, - настигли «Меркурий».
Остальная армада легла в дрейф, чтобы издали насладиться зрелищем того, как их корабли потопят или возьмут в плен крохотный русский бриг. Участь «Меркурия», казалось, была предрешена - двадцать русских орудий против ста восьмидесяти четырех турецких, гораздо большего калибра.
Девочка безмолвно шевелит губами, словно считая темные жерла по бортам турецких кораблей и украдкой всматриваясь в горизонт, на котором два русских судна превратились уже в белые точки, поставленные гораздо более густой краской и в самом конце работы, когда волны, по которым они спасались, уже подсохли.
Отец продолжает:
- Казарский собрал военный совет. По традиции русского флота первое слово давалось на совете самым младшим офицерам. «Нам не уйти от врага, - сказал штурманский поручик Прокофьев. - Но русские не сдаются. Мы должны вступить в бой. А когда будет сбит рангоут, откроется сильная течь и мы больше не сможем сопротивляться, мы взорвем бриг». Лейтенант Новосильский его поддержал. «Последний оставшийся в живых должен будет взорвать корабль» - так закончил он. Именно Новосильский был назначен «последним оставшимся в живых» - ему приказали уничтожить бриг, чтобы он не достался врагу.
Капитан Казарский в донесении адмиралу Грейгу написал. «Мы единогласно решили вступить в бой. Когда мачты и снасти перестанут держаться и мы больше не сможем откачивать воду из трюмов из-за пробоин, мы пойдем на сближение с вражеским кораблем и взорвем наши пороховые запасы».
