Александра сжалилась.
- Мне не удалось посмотреть французскую коллекцию, - лаконично пояснила она.
- Почему? Вы опять опоздали? - воскликнул её помощник.
- Нет, - ответила она с легкой обидой. - Просто княгиня Оболенская оказалась очень пожилой и забывчивой особой. Она отбыла в Монако, забыв о нашей встрече и не предупредив о ней своёго секретаря.
- Но картины-то в доме остались?
- Опять не угадал. Картины сданы в банк на хранение.
- Как-то все это непонятно, - задумчиво протянул Джонатан. - Может быть, вы что-то перепутали? Можно мне посмотреть её письмо?
Александре его неожиданная настойчивость показалась странной, и отвечать она не стала. Вместо этого повернулась к компьютеру, давая понять, что разговор окончен. Потом вдруг вспомнила:
- Мне кто-нибудь звонил?
- Да, опять звонила леди Джейн по поводу Репина.
- Ну и что она хотела?
- Просила, чтобы вы ещё раз все проверили и послали работу в «Пенаты», музей Репина, на экспертизу.
- Не буду я ничего проверять и посылать никому ничего не буду. Еще не хватало позориться перед Кириллиной, крупнейшим экспертом по Репину, с этакой ерундой.
Джонатан вздохнул, выражая согласие с её решением.
- А почему вы так уверены, что это не Репин? - отважился он на вопрос.
Александра оторвалась от компьютера и взглянула на своёго ассистента:
- Потому что это очень медленный рисунок, Джонатан. Ритм не репинский.
- Разве у рисунков есть ритм?
- У всего на свете есть ритм.
- Но я не понимаю. Объясните мне, пожалуйста, Александра, что вы имеете в виду.
Пришла очередь вздыхать ей.
- Когда ты расписываешься, Джонатан, ты делаешь это быстро, не задумываясь, одним росчерком пера. Теперь попробуй скопировать чью-нибудь подпись - ты будешь медленно-медленно выводить букву за буквой, то и дело сверяясь с оригиналом. Рука деревенеет, и буквы выходят напряженные и угловатые. То же самое и в живописи. И в графике. У подделки всегда очень медленный ритм. Понятно?
- Понятно… Но леди Джейн говорит, что «Вайт» готов взять её на продажу, - тихо сказал он.
Александра пожала плечами, отвернулась и стала смотреть в окно - самое прекрасное, что было в её офисе. Оно выходило на сквер, в котором росли могучие старые каштаны, окутанные облаками листвы. Она встала и подошла к самому подоконнику. В августовском мареве все как будто слилось в единый мечтательный силуэт, и тогда неторопливо в сгущающихся сумерках в сквер торжественно вплыл двухмачтовый бриг, трепеща восемью парусами на ветру…
