Но в какой-то момент все вышло из-под контроля. Сначала Ния предложила пообедать в городе. Потом выяснилось, что именно в этот день у нее был забронирован столик, но, когда мы пришли, оказалось, что столик на двоих. Тогда бы мне и стоило почуять неладное. Но Ния была очень убедительна. Особенно когда «вспомнила», что у меня уже были какие-то планы на обед.
Я так растерялась, что не задумываясь с ней согласилась. Тогда еще я была податливой и послушной.
Мне пришлось уйти. И это стало началом конца. Я не знала, как прошел обед и что они друг другу наговорили, но вечером нашей дружбе с Йормэ пришел конец. А на следующее утро все связи со мной разорвала и Ния.
Единственное, что я знала: она призналась лису, и он ее отверг. Но в чем была моя вина, никто не потрудился мне объяснить. Ния меня избегала и отказывалась разговаривать. А приближаться к Йормэ было просто страшно. Каждый раз, как мы случайно сталкивались, он одаривал меня таким взглядом, что душа готова была покинуть тело.
Лишь спустя три года я наконец узнала, что, по мнению лиса, я была бесчувственной предательницей, сблизившейся с ним лишь ради своей подруги. И оборвавшей все связи после того, как план был выполнен.
– Ты… ты хоть сам представляешь, насколько это бредово звучит? С чего бы мне тратить на тебя больше двух лет своей жизни, просто чтобы втереться в доверие и познакомить с Нией? Да, мы были с ней одногруппницами, и мне казалось, что даже подругами, но… ты серьезно думаешь, что я поступила бы так с тобой?
– Тогда это казалось логичным, – смущенно пробормотал Йормэ.
Мне стало дурно от понимания, что причина одной из главных трагедий моей жизни оказалась настолько нелепой.
– После того, как она мне призналась, ты перестала со мной общаться. Почему не попыталась все объяснить?
– Но ты ведь сам велел мне никогда больше не приближаться и не сметь с тобой разговаривать. А когда мне говорят что-то такое, я не понимаю это как предложение подойти попозже и все объяснить. Я понимаю это как приказ не попадаться на глаза. Меня так научили.
О том, что в тот момент, когда Йормэ это говорил, выглядел он просто до дрожи жутко, я решила не упоминать. По сравнению с тем, что мне не посчастливилось наблюдать в тот мрачный вечер в комнате академического общежития, разъяренный Йормэ, которого увидела Мари, был просто милым лисенком. Тогда у меня и мысли не возникло, что я могла бы получить прощение, если бы просто набралась смелости и пришла поговорить. В доме барона это никогда не срабатывало.
