В школе, на переменах, ребята из Сингвана без конца рассказывали о предстоящем празднике мальчишкам и девчонкам из соседних деревень. Те тоже не оставались в долгу. Новостей хватало у всех: в одной деревне рыли оросительный канал, в другой провели водопровод и уже пустили воду, в третьей открыли детский сад, в четвёртой — медпункт.
Говорили обычно все вместе, перебивая друг друга, и во всех рассказах с нарочитой небрежностью, но тайной гордостью звучали новые для ребят слова: «наш», «общий». Казалось, мальчишки и девчонки живут теперь одной дружной семьёй, едят за одним столом, и заботы и интересы у них одинаковые. Они и к школе относились сейчас совсем иначе. Даже Муниль, не так давно мечтавший уйти из деревни и прославиться в дальних краях, даже он без конца говорил теперь о кооперативе, о завтрашнем дне своей родной деревни.
Менялась не только жизнь. Менялись люди.
Ребята снова надели чиге и мелким пружинистым шагом стали спускаться с крутого склона.
Они подоспели вовремя. Длинный новый коровник плотным кольцом окружали крестьяне. Под ногами вертелась малышня, ребята постарше солидно стояли поодаль. На полу в коровнике лежало свежее сено, в углу в котле что-то булькало. Старухи посмеивались:
— Дожили… Коровы в домах спать будут!
— Ведут, ведут!..— закричал вдруг какой-то малыш.
Все зашумели, зашевелились. Старики вели коров. Коровы шли медленно, важно. Впереди шествовал вол Оллу́к — краса и гордость деревни. Эх, и завидовали когда-то крестьяне его хозяину! Ещё бы: за один день мог вспахать Оллук огромное поле, на котором другой вол трудился бы дня четыре. Теперь вол стал общим.
По живому, весёлому коридору коровы не спеша шли к коровнику. Со всех сторон их добродушно похлопывали по бокам, гладили по спине, совали коровам свежую, душистую траву. Мёнгиль, захватив пучок травы, протянул её Оллуку. Кёнпхаль погладил вола по боку.
Наконец коровы, аппетитно хрустя травой, скрылись в дверях коровника. Дед Токпо засуетился: пора принимать хозяйство! Он словно помолодел в этот знаменательный день — с лица его не сходила радостная улыбка.
— Вы прямо юношей стали, дедушка,— улыбнулась мать Мёнгиля.
— А как же! — тут же откликнулся дед.— Подумать только: за целое стадо в ответе!
Он вытер рукавом потный лоб и снова принялся хлопотать вокруг своих питомцев.
— Дедушка, можно, мы будем ухаживать за Оллуком? — пробившись к дверям коровника, спросил Кёнпхаль.
Но дед только махнул рукой: некогда, мол, после поговорим…
