– Девятнадцать это нехорошо, – задумчиво говорю.
Сто девяносто семь голов на десять не делятся.
– Знаете, я передумал. Кому нужно просто распинать, когда можно развлечься. Что такое закон зверя, все помнят?
Ага, в курсе. Вон как посмотрели с ненавистью. Об этом мне рассказывал Пирр. Применяется не часто в качестве наказания для провинившегося подразделения. И для них страшнее всего, ведь убивать приходится своих же товарищей. Не зря в качестве палача у красномордых всегда обезьян. Нанести своему вред – позор.
– Только вот для одного пары не получается. Ну в лазарете ведь больных еще десяток. Так что последний – вышел из строя.
Этому совсем не хотелось, по морде видно, но деваться некуда.
– Сейчас вам дадут мечи, и только один должен остаться в живых. Если кто, получив клинок, захочет кинуться на нас, умрут все, стоящие в строю. Если зарезаться, на его место встанет любой другой из вас. Это ваш выбор.
– Мы все готовы умереть! – крикнул один из строя.
Я молча показал, и он свалился с дыркой в груди. Шеренга оборванцев в остатках красных мундиров невольно качнулась назад. Обезьян прыгнул ко мне и свалился, получив по башке плетью со свинчаткой. Кочевники такие вещи прекрасно умеют, а мой десятник из лучших. Помереть от удара редко удается, но приятного мало. Тяжелое сотрясение как минимум обеспечено.
– Есть еще желающие? Давайте.
Все молчали и смотрели под ноги. Жаль. Проще было б вырезать сразу.
– Когда останется один, он присоединится к вам в каменоломне. Потому что здесь вам не место. Вы – падаль, не нужная своим хозяевам, а мне тем более!
Филарет с очередной группой охранников появился вместе с мечами, принесенными из караульной.
– Уже нашел сообщников? – крайне удивляюсь.
– Нет, мой господин. Но дело важное, не терпит отлагательства. – И он прошептал на ухо пару фраз.
Поворачивая коня, понял, что первую можно было и не скрывать. Все равно все завтра станет известно.
– Останетесь здесь, – говорю десятнику, – проследите, чтоб все выполнено было.
– А с этим что? – спросил тот, показывая на Бидвэвэяша, сидящего на земле и держащегося за голову; сквозь его пальцы сочилась кровь.
– За ворота и пусть идет куда хочет, – равнодушно отвечаю. – Он свободен и никому не нужен.
Десятник оторопело похлопал глазами. Не хуже меня понимал, как мало шансов у настолько выделяющегося чужака куда-то пойти.
– Будет исполнено, император, – тем не менее бодро подтвердил.
А мне уже не до него. И не до проверок с ревизиями. Если б не городские улицы с прохожими, погнал бы на полной скорости. Только я сейчас, как в анекдоте. Нельзя куда-то бежать. Непременно пойдут сомнительные слухи и напророчат катаклизмы с катастрофами, пугая соседей.
