Я понятия не имела, чья там комната, но… чтобы попасть к себе, предстояло миновать эту любопытствующую преграду. А как? Проскользнуть незаметно вряд ли получится, а идти в наглую как-то не комильфо. Неудобно.
Вот всегда знала, что способность сначала думать, а говорить потом — не моё. Но тут я даже себя переплюнула, потому что…
— Доброго дня! — нарочито бодрым голосом поздоровалась я и смущённо улыбнулась. — Что показывают?
Ну почему я не додумалась просто кашлянуть? Или потихоньку прокрасться в противоположное крыло до поворота, а уже там погреметь чем-нибудь и потопать? Почему не поднялась на этаж, а осталась стоять, прижимая к животу тяжёлую кастрюлю и балансируя на последней ступеньке? Почему-почему… Потому что дура!
При звуке моего голоса Валенсия резко выпрямилась и, отпрянув от двери, задела плечом большую напольную вазу с белыми цветами. Расписная посудина угрожающе качнулась несколько раз, а потом упала.
— Уф… Слава богу, не разбилась! — обрадовалась я и даже кривовато улыбнулась, глядя на цветочки в огромной луже слегка пованивающей водички, плеснувшей из вазы на мраморный пол. Видно, не так уж и хорошо слуги следят за порядком, если вода протухла…
Когда я подняла взгляд на испуганную, но в то же время откровенно обозлённую женщину, стало стыдно. Как будто это я проштрафилась, а не наоборот.
— Нет худа без добра, — заверила я Валенсию, смущённую непонятно чем, и пожала плечами. — Хоть полы помыли! Правда, аромат не слишком приятный, но…
Договорить я не успела. Лучше бы не на экономку смотрела, а под ноги! Ваза, как оказалось, не остановилась, а покатилась по инерции… прямо ко мне. Удар фарфоровым боком по коленкам был не сильным. В иных обстоятельствах я бы его и не заметила, но сейчас… В общем, и без того не слишком устойчивое положение на прощание помахало ручкой и удалилось, уступив вакантное место неконтролируемому падению.
Я попыталась ухватиться за перила. Ха! А в руках-то кастрюля! Жадность не пропьёшь, и она, жадность то есть, заставила предпринять глупую попытку поймать сразу двух зайцев. В смысле и мясо удержать, и саму себя.
Приступ идиотизма продлился каких-то жалких пару секунд, но — увы! И этого хватило для торжества законов физики. Когда инстинкт самосохранения взял своё, менять что-то было уже поздно.
Падать с лестницы не хотелось совершено, и я, испуганно пискнув, энергично замахала руками. Вот только усилия по приманиванию сгинувшего в неведомые дали равновесия ни к чему хорошему не привели. Жаль, но птичка из меня вышла так себе. Хотя… пингвины ведь не летают? Вот и я не смогла — почти одновременно с кастрюлей рухнула на лестницу и понеслась вниз с диким воплем.
