Распахнутыми глазами, с колотящимся о ребра сердцем наблюдаю, как загипнотизированная, движение гортани и сухожилий на его шее, блестящие струйки жидкости, стекающие на тяжелый стальной ошейник.
В кабине пилотов я, похоже, временно повредилась умом. Ну да, мы оба выжили – но чему тут радоваться? И не важно, что я снова совершила немыслимое. Этого недостаточно.
Мне не удалось убить Ли Шиминя.
И теперь пройдет как минимум две недели, прежде чем я снова столкнусь с ним в освобождающей реальности, где единственную силу, имеющую значение, дает мозг. На две недели я снова окажусь во власти военных, погребенная в этом бесполезном смертном теле.
Через динамики доносится вздох Сыма И. По его искривленному рту непонятно, веселится он или сердится.
– Полегче там, Шиминь.
Тот наконец опускает фляжку, расплескивая содержимое. Ловит ртом воздух между приступами кашля, потирая щетинистый подбородок. Его грудь тяжело вздымается. Знакомый резкий и жуткий запах алкоголя бьет мне в ноздри. Я отстраняюсь, прикрывая нос одной рукой, а другой придерживая свои лохмотья. Из глубин моей памяти прорываются воспоминания. Весь дом усыпан сверкающими осколками бутылок, мой дед заплетающимся языком выкрикивает ругательства. Слышу громкий шлепок – это его рука бьет по лицу моей бабки. Отец сидит снаружи и потягивает трубку – он не может ничего поделать против старшего в семье. Вижу порезы на руках сестры, матери и моих, когда нас заставляют убирать осколки.
Уголком глаза Ли Шиминь перехватывает мой взгляд. Присматривается получше и замирает, словно я поймала его на зализывании раны. Неуклюже опускает фляжку, пряча ее от меня. С чего он вдруг застеснялся – выше моего понимания.
Я ловлю злобный взгляд охранника, стоящего рядом с ним. Оказывается, солдаты тоже напряженно пялятся на меня.
И стратеги. Они наблюдают за мной. Изучают. Словно я опасное, неуравновешенное существо, которое им с трудом удалось загнать в угол. Я опускаю руки, разжимаю кулаки и расслабляю лоб – оказывается, я его хмурила.
Я концентрируюсь на себе, остро ощущая раздраженную от холода кожу, ноющие плоть и кости, которые скрываются под ней. Боль в ступнях говорит мне, что это не сон и не греза. Я так долго сидела в изоляции, что едва не потеряла представление о границах между возможным и невозможным, нормальным и аномальным.
Но нет. Убить пилота класса «Принц» силой разума – это аномалия. Выжить в схватке с Ли Шиминем, у которого самое высокое духовное давление со времен долбаного Цинь Чжэна, – тоже аномалия.
