– Тебя в твоем мире не учили, что подслушивать нехорошо?
Жених наклонялся медленно и неотвратимо, он напоминал грозовую тучу, которая вот-вот разразится гневными раскатами грома. Мне даже почудилось, что в воздухе запахло свежестью, как бывает в преддверии дождя.
– А что остается? – ничуть не испугалась я. – Если ты постоянно юлишь, изворачиваешься, темнишь и грубишь, вместо того чтобы нормально поговорить!
Более того, я даже на носочки поднялась, чтобы стать чуть выше, и, вздернув подбородок, прямо посмотрела на него. Глаза в глаза. Близко до неприличия!
– Не провоцируй меня, Джулия, – процедил Леонард, нависая надо мной.
– На что? – выгнула бровь я.
– Сама знаешь, на что, – буркнул он. Я продолжала делать вид, что не понимаю, и маркиз с презрением произнес: – Судя по фривольным нравам в этом твоем другом мире… – Он многозначительно замолчал, зато меня прорвало:
– Ах, в моем мире нравы фривольные?! А в твоем, значит, сплошные моралисты живут, так? У кронпринца тьма фавориток, которых он не помнит, у тебя… – Хотела опять ввернуть про поклонниц, но решила, что на сей раз поверю жениху, а не служанке, которая вполне могла меня дезинформировать, науськанная госпожой, поэтому упомянула лишь пресловутую содержанку, живущую в соседнем крыле большого дома. – Сольвейг у тебя!
– Да не любовница она мне! – взвыл маркиз, отступая. Еще и отвернулся!
– А кто?
Лео молчал, а я размышляла… правда, вовсе не о Сольвейг.
Стоит, заложив за спину руки, смотрит на стенку, по которой, как мухи, ползают мои эрны, и думу думает вместо того, чтобы отвечать. Неужели сам не понимает, что таким поведением только интригу создает, разжигая мой охотничий азарт? А глаза отвел, потому что соврал про НЕлюбовницу, или ему смотреть на меня невмоготу, потому что поцеловать охота? Хотя… может, и придушить.
– Только про сестру не надо мне заливать, – добавила, нарушая повисшую тишину. Пользуясь свободой, подняла с пола фонарь и принялась с повышенной сосредоточенностью изучать его на предмет повреждений. – Скажи уже хоть что-нибудь! – воскликнула, так и не дождавшись ответа.
Леонард резко развернулся, и, не успев даже ойкнуть, я оказалась в «капкане». Не в объятиях жениха, а в ловушке, где с одной стороны стена, а с трех других он и его руки, ладонями опирающиеся об эту самую стену на уровне моей головы. Прижав к груди многострадальную лампу, служившую мне щитом от слишком уж близкого контакта с его сиятельством, я вздохнула. Сейчас опять грубить начнет, судя по настрою. И обвинять меня черт знает в чем! А про свою фаСоль тему, наоборот, замнет.
