Мэгги мгновение глядела на меня. Потом она вынула телефон из кармана и, не оглядываясь назад, спустилась во тьму.
Одержимые вселёнышами дети отправились следом. Последний из них закрыл дверь.
— Может, уже покажешься? — спросил я.
Повисла тишина, а потом во тьме лестничной клетки надо мной что-то зашевелилось и возникло на площадке.
Моя Тень.
Я с силой выдул из пасти струю воздуха, похожую на ветер, уносящий туман. Спал покров теней и темноты, и в одном длинном прыжке от меня был…
Я.
Он был небесной гончей, как и я, пусть в шерсти у него были видны широкие практически чёрные полосы. В особенности его грива была пышной и тёмной, она придавала ему угрожающий вид. Размерами он был не так велик, как я, с лучше проступающим рельефом мышц и со шрамами, белыми проблесками рассыпанными у него в шерсти. Всё в нём говорило, что жизнь его была нелёгкой.
— Брат, — прорычала Моя Тень.
Я сделал вдох, и его запах наполнил мой нос и оживил в моей памяти прекрасные, незатейливые картины тех самых дней, когда я помещался Моему Другу в карман. Фигуры в тёмных мантиях, мужчины и женщины, забрали меня у монахов монастыря. Они унесли всех нас, моих братьев и сестёр, в средоточие тёмной силы и окружили нас холодными каменными стенами, тёмными заклятиями и бдительными демонами.
Пока не пришёл Мой Друг. Он проскользнул внутрь, когда люди в чёрных одеждах ненадолго отлучились. Он сразился с демонами и спас меня, моих братьев и сестёр.
Но он не спас всех.
Наши похитители оставили без присмотра некоторых из нас лишь затем, чтобы унести мою родню, мальчика и девочку. С тех пор я ни разу не слышал запахов моих брата или сестры.
До сегодняшнего дня.
Я слегка наклонил голову в сторону Моей Тени и отвесил ею короткий и вежливый поклон:
— Я едва узнал тебя.
— Мы были щенками, — сказал он.
— Мы выросли.
— Я вырос, — сказал он. — Ты…
Его губы скривились презрительно, обнажая клыки.
— Ты только отъелся.
— Мне нравится еда, — сказал я.
— Ты толстый.
— И очень счастливый, — сказал я. — А ты счастлив?
Он снова оскалился:
— Что это вообще за вопрос?
— О! Я тоже люблю философию, — сказал я ему. — За этим ты пришёл? Поговорить о смысле жизни?
— Я пришёл, — ответил он, — чтобы всё было так, как я того желаю.
Я зарычал на него, но с нежностью.
— Брат, — сказал я, — в этом мире у нас иное предназначение.
— Иное предназначение было нам уготовано, — огрызнулся он. — Для другого нас вывели. Чтобы мы стали рабами.
— Нас создали быть собаками, — сказал я так нежно, как только мог. — Любить. Показывать любовь другим. Быть защитниками. Быть примером.
