Не имея собственных детей, Арман изливал свою нерастраченную любовь на племянников (в частности Эрнеста д’Омона), детей своих сподвижников и сирот, прикипая к ним душой. Сикар рассказывает, что во время одной из поездок в порт Ришельё заметил на борту французского судна юнгу лет восьми — десяти. Расспросив капитана, герцог узнал, что мальчик сирота. «Хочешь поехать со мной? — Да. — Отпустите его со мной? (это уже капитану). — Он в вашем распоряжении. — Тогда отправьте его на сушу, я им займусь». Несколько дней мальчик жил в его доме. Но вскоре в Ришельё «заговорила совесть»: «Я рассудил, что этот мальчик мог со временем сделаться офицером и что я взял на себя моральное обязательство не загубить его будущее». Герцог решил поместить его в пансион, чтобы дать хорошее воспитание, и всегда относился к нему, как к приемному сыну: «обеспечил ему будущность и открыл достойную карьеру». Возглавляя по долгу службы и комитет призрения сирот, Ришельё не оставлял своей милостью детей покойных или несостоятельных чиновников иностранного происхождения. Так, в Коммерческом училище содержались за казенный счет сын шлюзного мастера Вассинга, сын покойного садовника городского сада Дзярковского и др.
В 1805 году в Херсоне скончалась в крайней нужде «пассионария контрреволюции», 52-летняя графиня де Рошешуар. Ее муж умер в 1802-м, а семнадцатилетний сын Луи Виктор Леон опоздал всего на день, чтобы сказать ей последнее «прости». Несмотря на юные годы, граф уже многое повидал: сражался в армии Конде, а после ее роспуска перешел в полк своего дяди герцога де Мортемара, который англичане перебросили в Португалию сдерживать продвижение французов. Когда в 1802 году и этот полк был распущен, четырнадцатилетний мальчик приехал в Париж и за два года промотал все свои деньги на развлечения. Куда теперь? Конечно же, в Россию — к матери и старшему брату Луи. Путь был долгим и непростым: в Милане Леон неожиданно сорвал банк в казино, в Вене чудесным образом повстречал родственника, который помог ему перебраться в Польшу, а из Херсона отправился в Одессу к дяде. Ришельё принял его как сына и сделал своим личным адъютантом по хозяйственным вопросам.
«Я был очень молод, окруженный людьми, буквально обхаживающими меня в качестве племянника генерал-губернатора, ищущими мою протекцию и, пытаясь приобрести ее, делавшими мне предложения по оказанию любых услуг, — писал много позже Рошешуар в воспоминаниях (в России его стали называть Леонтием Петровичем). — Какое искушение этим воспользоваться и даже злоупотребить! Если бы перед моими глазами постоянно не было образа самой строгой порядочности, соединенной с истинным бескорыстием!» О том, как относился к подношениям Дюк, рассказывает Сикар: «Кто-то принес ему однажды в подарок небольшую корзинку фруктов; он взял один и поблагодарил за остальное. «Жаль, — сказал он позже, — что сии прекрасные фрукты мне не достались и что я, возможно, кого-то огорчил, однако надобно было отказаться сегодня, иначе завтра этот человек принес бы мне индюка».
