Князь Шаховской: Путь русского либерала | страница 39

В Москве и Петербурге квартирная плата была особо высокой, за плохую комнату просили 10–15 рублей, за сносную — 20–25 рублей в месяц. За 20–25 рублей можно было устроиться с подобающими удобствами и снимать либо комнаты у хозяев, либо так называемые «меблированные номера» в дешевых гостиницах. Стоимость самого дешевого номера, например, составляла 20–25 рублей, чуть получше — 30–40 рублей. Обыкновенный номер — полуторакомнатный — состоял из гостиной и выгороженной спальни с кроватью. Он был оборудован дешевой мягкой мебелью — диваном, столом, двумя креслами, ломберным столиком, зеркалом. Среди студентов «меблировки» особенно ценились за возможность независимости от «хозяек»^>{86}.

Однако многие студенты ввиду своего низкого материального положения вынуждены были довольствоваться углом в комнате — каморке, напоминающей гроб, в полуподвале, с грязной скользкой лестницей, в безликом сером доме. На многочисленных Подьяческих, Мещанских, Прачечных, Столярных улицах и переулках Петербурга, где ютились мелкие чиновники, торговцы и ремесленники, можно было найти очень недорогую комнату или снять просто угол, но бытовые условия жизни и окружающая атмосфера были настолько жуткими, поражающими воображение, что при первых признаках улучшения материального положения студенты стремились съехать с этих квартир.

А в старинных зданиях университета на Васильевском острове царил академический дух. Петербургский университет размещался в знаменитом петровском здании 12 Коллегий, согласно приказу императора Николая I. Он занял достойное место в цепи классических храмов наук на набережной Невы. Располагаясь в обозреваемой близости к царскому Зимнему дворцу и Петропавловской крепости, университет вливался в уникальное культурно-духовное пространство Петербурга.

В университете господствовали свой ритм, свое мироощущение. Как вспоминал позднее младший современник Д. И. Шаховского князь В. А. Оболенский, «сменив гимназическую рубашку на студенческий сюртук, я сразу почувствовал себя взрослым. Ни до поступления в университет, ни после я не переживал столь глубокого психологического переворота. В моей личной и в окружавшей меня общественной жизни происходили, конечно, значительно более крупные события, оказывавшие влияние на мою психику. Но все же личность моя эволюционировала медленно и постепенно. Между тем окончание гимназии и поступление в университет ощущалось мною как внутренний революционный переворот с внезапным переходом от неполноправного состояния к самостоятельной свободной жизни. Это ощущение происшедшего в сознании переворота давало радость и счастье, по сравнению с которыми казались ничтожными мелкие жизненные неудачи и неприятности