Очевидно, что, будучи первокурсником, Митя серьезно занимался самоанализом и самопознанием, пытаясь разрешить онтологическую проблему существования собственного «Я». Не случайно, имея подобное мировосприятие и оценку окружающих в период учебы в Московском университете, Д. Шаховской сумел сблизиться только с Глинкой, ставшим действительно его товарищем и другом. (Имя этого товарища Шаховского осталось авторам неизвестным; сам Шаховской называет его по фамилии.) Первое впечатление, которое производил Глинка на окружающих, было, по словам Д. И. Шаховского, «очень хорошее и сразу сильное», хотя его многие в университете и не любили, «что и необходимо кажется для живого, сильного человека». В свою очередь, на Д. И. Шаховского он произвел впечатление «не то что неприятное, но и не особенно приятное с первого разу. Впрочем, я искал первые дни в университете чего-то совсем необыкновенного, и не мудрено, что никто, кажется, из студентов не удовлетворил моих ожиданий…».
Отец Глинки был мировым посредником, но он умер уже к тому времени, как Глинка учился в Московском университете. В семье остались мать и брат — гимназист V класса. Глинка окончил смоленскую гимназию первым учеником, поступил в Московский университет на историко-филологический факультет, но в середине года перешел на юридический факультет. По словам Д. И. Шаховского, он был не в пример «артистичнее» его самого, знал толк в музыке и даже сам иногда сочинял романсы. «Меня весьма любит и в университете ни с кем больше (кроме прежних товарищей смольян) не сошелся. Готов на разного рода благородные поступки и делом, а не словом, смешной, умный, забавный, остроумный, веселый — кроме разных «сибирей». Сибири у него смахивают на мои — только часто в другой форме выражаются. Он религиозен, но религия… одна из его сибирей; сознательность особая — другая сибирь».
Далее Шаховской продолжает: «…Человек он не в пример лучше меня — и особенно «органической силой» — которой и у него, впрочем, недостаточно. Увлекается больше меня, поэтому весьма склонен менять убеждения, что его часто мучает — да и вообще часто весьма он мучается — часто попусту, а по большей части кончается не попусту… К славянофильству отношение его меняется часто: на славянофильстве и споре о нем мы с ним и сошлись и много спорили — и всегда почти он относился к нему или слишком увлеченно, или слишком неприязненно — так иногда возьмет да и говорит —…ничего-то в русском народе нет». «В настоящее время к славянофильству относится критически, но, кажется, довольно спокойно».
