Но тяга к политике еще не доминировала, хотя и ощущалась. Милюков стремился прежде всего построить основательную научную карьеру, а сделать это наскоком было невозможно. Необходимы были глубочайшие знания в избранной области. Овладение ими, тем более на итальянской земле, доставляло истинную радость. Вообще создается впечатление, что организованность и методичность, жесткое распределение времени сочетались у молодого человека с юношеской романтичностью, увлечением тем, чем он занимался, не замечая времени.
В течение всей заграничной поездки Павел рано поднимался с постели и шел в очередной музей к открытию, проводя там обычно целый день. Был случай, когда он так углубился в созерцание через окно в Капитолийском музее в Риме так называемой Tabula iliaca — каменной доски рубежа нашей эры с изображением эпизодов Троянской войны, что не услышал предупреждающего звонка о закрытии музея и, подойдя к выходу из зала, обнаружил, что дверь заперта. Пришлось через окно звать на помощь. Смотрители, ругаясь, отворили дверь и выпустили нарушителя, предварительно обыскав его.
Павел настолько увлекся итальянской поездкой, что даже опоздал к началу занятий, однако восстановление в университете прошло без проблем. Он поступил на выпускной, четвертый курс, но учился уже с новыми товарищами. Некоторые впоследствии приобрели широкую известность: Матвей Кузьмич Любавский сменил Ключевского на посту руководителя кафедры русской истории, Василий Васильевич Розанов стал видным философом. Своеобразной фигурой был Александр Иванович Гучков, ранее учившийся в Берлинском университете, — он имел репутацию человека скандального, азартного, увлекающегося чем-то необычным. Позже Милюков и Гучков столкнутся на политическом поле в качестве лидеров соответственно леволиберальной (кадетской) и праволиберальной (октябристской) партий.
Особенно сблизился Милюков с однокурсником Дмитрием Шаховским, происходившим из знатного княжеского рода, но уже в студенческие годы воспринявшим либеральные идеи. Они вместе участвовали в студенческих сходках, на которых произносились пламенные речи во имя защиты прав молодежи. Спустя десятилетия Шаховской писал: «Я хорошо помню спокойную и решительную фигуру Милюкова, который рисковал всем своим блестящим будущим во имя убеждения, что права, которым нечто угрожает, необходимо защищать. Эта дискуссия в группе студентов на высоком крыльце Анатомической аудитории во дворе старого университетского здания навсегда осталась в моей памяти»
