Он глядит на них тем же наметанным глазом знатока, каким оценивал округлости купальщиц в Этрета: «По реке скользили ялики, повинуясь порывистым движениям крепких парней с голыми руками, мускулы играли у них под загорелой кожей. Подруги гребцов, вытянувшись на белых или черных шкурах животных, управляли рулем, разомлев на солнце, держа над головой, словно огромные плавучие цветы, шелковые зонтики — красные, желтые, голубые».
Поистине Сена была полной противоположностью служебному кабинету, и Мопассан сдирал с себя вместе со своим обуженным чиновничьим кителем все служебные условности. Это было счастьем: и девушка, всякий раз другая, и верная лодка, и друзья-товарищи.
Ги дал имена всем судам своей флотилии: маленький парусник, построенный в Руане, он назвал «Этрета», второй — «Лепесток розы». Вскоре появились лодка «Брат Жан», третий парусник «Добрый Казак» (дань уважения Тургеневу), на котором Ги будет катать Стефана Малларме.
Компанию Ги в отличие от «ребят из Шату» прозвали «ребята из Безона». Обе банды прекрасно ладили между собой. Они просто нисколько не были похожи одна на другую, вот и все. Ребята из Безона обжирались, пили ромовый пунш (поколение любило похорохориться), спускали свои ялики ночью на воду и горланили вовсю стихи. Одним словом, делали все то, чего не делали ребята из Шату. Своим сильным, красивым музыкальным голосом Ги непринужденно затягивал «Océano Nox» или «Жену сержанта»:
«Ах, — говорит жена сержанта, —
Что ты грустишь, монах?
Ах! — говорит жена сержанта, —
Иногда в самый разгар веселья, зачинщиком которого он всегда был, Ги внезапно умолкал, глядя перед собой невидящими глазами.
— Что с тобой, Ги? — спрашивал Синячок.
— Болит голова.
Ги объяснял недомогание жарой или вином, брал себя в руки и продолжал как ни в чем не бывало:
— Верно, что Поль приезжал в воскресенье с Бертой? Ну и шлюха же эта Берта!
Карты его судьбы были уже брошены, но никто еще не смел их открыть.
Из отрывочных писем, которые писал Ги, можно восстановить жизнь этой богемы, столь отличной от богемы Мюрже и более поздней богемы Карко[48]. 28 августа 1873 года Ги описывает раблезианскую попойку. В «Искушении святого Антония», с которым он познакомился еще по рукописи (это произведение вышло в свет только в следующем году), Жозеф Прюнье вычитал о боге Крепитусе, объявлявшем о своем появлении всякого рода непристойностями и нелепостями. Вот почему Прюнье основал Союз крепитусиан. Итак, речь идет о послании метра Жозефа Прюнье, лодочного навигатора безонских и окрестных вод, достопочтеннейшему Роктайду (он же Синячок)». Подобно священнику из Медона
