Я разорен ‹…›
Случилось самое неприятное. К несчастью, в Моем кошельке нет ни гроша; хуже некуда. Будь так добр, пришли Мне по почте небольшое вспоможение, иначе Меня ожидает жалкое существование… Ты скажешь, что так Мне и надо, не стоило так быстро все тратить. Я знаю[84].
Вследствие своего бедственного материального положения Сати был вынужден переехать в еще меньшую комнатушку на первом этаже того же дома на улице Корто, которая сдавалась за двадцать франков в квартал. Эту комнатушку – неотапливаемую, без водопровода и слишком маленькую, чтобы в ней поместился кто-либо еще кроме хозяина, Сати назвал «шкафом»; из мебели там имелась только кровать, одновременно служившая письменным столом и алтарем Метрополийской церкви. В свете этих печальных обстоятельств неудивительно, что Сати не написал ничего нового в период с 1895-го по январь 1897-го, когда он закончил шестую (и последнюю) «Гносиенну». Вместо музыки Сати занялся изготовлением картуляриев из своего аббатства, может быть, для того, чтобы снять напряжение.
Шесть «Гносиенн» составляют довольно беспорядочную группу. Пьесы сочинялись примерно в течение десятилетия: первая была написана еще по следам посещения Сати в 1889 году павильонов Всемирной выставки, в 1890-м были готовы еще две (сейчас эти три пьесы известны как «Три Гносиенны»), затем одна пьеса была написана в 1891 году, и самые последние были закончены в 1897-м. Эти короткие танцевальные пьесы несут следы влияния восточной музыки в исполнении румынского ансамбля, который Сати слышал на Всемирной выставке в 1889 году, – например, использование целотонной и других необычных гамм. В то же самое время мелодия покоится на медленно меняющихся тонике, доминанте и субдоминанте в аккомпанементе, как это было в «Гимнопедиях». Данное сходство заставляет многих музыковедов предполагать, что эти два танцевальных цикла принадлежат к одному классическому миру. Типична точка зрения, которой придерживается Алан Гилмор: «Похоже, что античная греческая культура и в этот раз была источником довольно странного названия пьес ‹…› Это явная аллюзия на Кносский дворец царя Миноса на Крите, который тогда как раз был модной темой в новостях»[85]. Другое вполне правдоподобное предположение основано на глубоком интересе Сати к религии и оккультизму, и в особенности на его увлечении гностицизмом, возрожденным во Франции в 1890 году Жюлем Дуанелем. Гностицизм, основанный на принципах духовного просвещения, соглашался с идеями розенкрейцеров, и, следовательно, Сати чувствовал свое родство с этим религиозным течением.
