В Программу был включен пункт о диктатуре пролетариата, и борьба за нее становилась важнейшей задачей партии.
А вот при обсуждении Устава, особенно его первого параграфа (о членстве в партии), Мартов возражал Ленину, считал возможным широко открыть двери партии и для колеблющихся непролетарских элементов. И без обязательного оформления и работы в одной из организаций партии. Будто бы в партии можно только числиться.
В этом вопросе Мартова поддержали и его союзники — неустойчивые искровцы, и центр, и «экономисты», и бундовцы. Он собрал 28 голосов, и, таким образом, параграф 1-й Устава был принят в формулировке Мартова.
Позже, когда делегаты Бунда, прихватив с собой двух «экономистов», демонстративно покинули съезд, соотношение сил решительно изменилось в пользу ленинцев.
В ЦК выбрали не Крохаля и не Розалию Гальберштадт, а Глебова (Носкова), Клэра (Кржижановского) и Курца (Ленгника), а в редакцию ЦО (опять же против предложения Мартова об избрании шести старых редакторов) — Плеханова, Ленина и Мартова.
«Обиженные» воздержались от голосования… Таким образом, отчетливо обозначилась трещина между большинством, идущим за Лениным, и меньшинством, которое в организационных вопросах оставалось на старых оппортунистских позициях, — большевики и меньшевики.
В России была создана революционная марксистская партия, партия большевиков — таков основной итог II съезда РСДРП.
Но уже стали возвращаться в Берлин делегаты съезда. Среди них были представители большинства и меньшинства, и, следовательно, сообщения о съезде, которые они делали в Берлине, носили прямо противоположный характер. Те, кто представлял меньшинство, с нескрываемым озлоблением отзывались о Ленине и Плеханове, обвиняя их во всех смертных грехах. Как могли они отторгнуть от руководства ЦО партии таких заслуженных, таких авторитетных товарищей, как Засулич, Потресов, Аксельрод? Это же они, Плеханов и Ленин, и только они, виновны в расколе и в том, что едва сложившаяся партия уже оказалась на грани катастрофы.
Пятницкий переживал трудные дни. Еще свежи были у него воспоминания о лондонских встречах с Засулич, Мартовым, Дейчем. Он искренне их полюбил, и вот выясняется, что все они оказались в лагере меньшинства, и вместе с ними учитель Пятницкого — Блюменфельд. Трудно было молодому человеку идти наперекор своим чувствам и симпатиям. Но разум неустанно твердил, что в вопросе организационной структуры партии правы не они, а Ленин, которого он, Пятницкий, знал не так близко, как лидеров меньшинства. Его терзали противоречия… Это легко понять, если вспомнить, что в теоретических вопросах Пятницкий в ту пору был еще не очень сведущ. И безоговорочное признание им правоты большинства, единомышленников Ленина — Плеханова, пришло не через глубокое понимание сущности теоретических разногласий — скорее чутьем, во время бесед со своими вчерашними друзьями, резко осуждавшими Ленина.
