— Прежде чем ответить, я хочу спросить тебя — ты откуда?
— Из Вильно.
— И твое имя?
— Иосиф Таршис.
Новичок смешно подергал себя за кончик носа.
— Гм… гм… Может, есть и другое?
— Было. Хигрин.
— Тогда все. Я о тебе слышал. Из виленской группы. Ну, а я наборщик из типографии «Искры» Иосиф Блюменфельд. Иначе — Карл Готшалк. А сцапали меня, дружище, на станции Радзивиллов с битком набитым чемоданом — и прямехонько сюда.
Иосифу была известна кличка Блюменфельда. Можно не таиться. И главное, узнать у старшего товарища — «Иосифу большому» было лет тридцать пять, — что произошло, как держаться на допросах, на кого ориентироваться и кого опасаться в тюрьме.
Прежде всего Блюменфельд добился немедленного перевода Иосифа в политический корпус. Студенты народ разномастный, есть среди них всякие… Не очень-то надежное окружение для подпольщика. Ну, а в политическом он среди своих. Очень много искровцев, и среди них крупные революционеры, такие, как Бауман, Литвинов, Сильвин, да и сам новый знакомый.
Как всегда, корпус политических жил полнокровной напряженной жизнью. Такие опытные пропагандисты, как Бауман, Литвинов, староста политических Гурский, немало посидевшие в тюрьмах, следили за настроением своих товарищей. Быть занятым. Разумно распределить время между работой и отдыхом. Постараться исключить возможность для размышлений в одиночестве. И уж во всяком случае, как можно эффективнее воспользоваться той относительной свободой, которую предоставлял давший глубокую трещину тюремный режим.
В сравнительно небольшом здании политического корпуса сидели преимущественно искровцы и социалисты-революционеры. Камеры были открыты с утра до ночи. В любое время можно выйти и во двор. Собирались в камерах, делали доклады, устраивали совместные читки нелегальной литературы — «Искры», «Революционной России», эти газеты словно ласточки перелетали через высокие тюремные стены.
Иосифом всерьез занялся Блюменфельд. Ему было ясно, что щупленький паренек из далекого Вильно — уже опытный конспиратор, ловко организовывавший переброску людей и литературы через границу, — в вопросах революционной теории пока еще слабоват. И Блюменфельд начал преподавать ему основы марксизма, следя за тем, чтобы Иосиф хватался не за первую попавшуюся книгу, но последовательно переходил от более легкой к более сложной, учился критически осмыслять прочитанное и делать сжатые конспекты.
Иосиф учился жадно, самозабвенно, и время в тюрьме летело незаметно. Серьезные долгие беседы с Бауманом, Литвиновым и другими помогали ему пополнить теоретический багаж, получаемый от Блюменфельда.
