В «Толедских виллах» значительное место по объему занимают стихотворные комедии (около 10 000 стихотворных строк). Случайно ли это? Выше уже говорилось, что комедии занимают в общем контексте место совершенно автономное. Конструктивный их смысл едва ли не может быть уподоблен роли самостоятельных новелл, очередного жизненного примера, внешне не связанного с другими повествовательными историями. Думается, однако, что Тирсо отводил им не только эту роль. Они служили не только расширению жизненного материала и, уж конечно, не простым поводом для рассуждений о театре. В поэтике самой книги Тирсо последовательно утверждал самые дорогие ему принципы: «подражание ремеслу и природе» (искусству и жизни), «скрещение трагического и комического», «смешение противоположных начал». На примере именно своих комедий, уже достаточно хорошо известных читателям по живой сцене, Тирсо было легче всего убедить их в своей правоте. Повествовательные и поэтические жанры были куда более консервативными. Потому-то совмещение разных жанров в одной книге не может в данном случае рассматриваться как совмещение чисто механическое и произвольное. Замысел ее был подчинен общему идейно-художественному заданию: создать новую форму, способную более адекватно отобразить разнообразие и противоречивость окружающего мира.
Если для поэтики «Толедских вилл» взять в качестве модели типичную комедию Тирсо де Молина, то мы увидим, как согласуются между собой отдельные части книги разного жанрового происхождения. Рассказы о героической любви нескольких пар влюбленных (Далмао — Дионисия, Алехо — Ирене, Гарсиа — Серафина и т. д.) могли бы послужить удобной канвой для драматургической комедийной интриги Тирсо: наворот трагических случайностей, столкновение разноречивых страстей, а в результате, благодаря постоянству, чистоте помыслов и счастливым совпадениям, герои достигают в конце концов счастливой семейной гавани. Во всех этих любовно-приключенческих повестях хаосу повседневности, жестокости и неразумности уклада жизни противостоит высшая гармония — в данном случае возвышенная и всемогущая любовь. Она-то и венчает добродетель, красоту и разум высшей наградой. В соответствии с жанром, к которому эти повести восходят (тут уж неизбежная уступка не разрушенному еще жанровому восприятию!), персонажи подобных любовно-авантюрных историй по большей части являются персонифицированными абстракциями (красоты, благородства, изящества). Отсюда их весьма условная индивидуализация (куда меньшая, чем в его же комедиях с аналогичными героями). Условен их язык, украшенный риторическими фигурами, словесными «жемчугами», патетическими возгласами. «Украшенность» стиля заметна не только в прямой речи, но и в описаниях (см., например, описание спящей Ирены в начале книги), что, впрочем, не помешало Тирсо де Молина придать своим героям ряд остропсихологических черточек и тем самым «оживить» их.
