На этот вопрос Грюницкий отказался отвечать.
— Тогда, — сказал я, — ответьте на последний вопрос, и больше мы вас не будем беспокоить. Можете ли вы дать письменное показание, когда и кого вы расстреляли из числа польских коммунистов и советских военнопленных?
— Это еще для чего?
— Чтобы иметь основание расстрелять вас. Не мы, а вы напали на наших разведчиков.
Грюницкий растерялся. Он клялся, что не принимал участия в расстрелах. Нервы его не выдержали. Он сообщил нам о военных формированиях, и впервые от него мы услышали о таких деятелях, как Зомб, Богдан и других.
— В январе 1944 года, — сказал Грюницкий, — я был командирован для связи к Зомбу. Передал послание от Юриста и получил ответ. Знаю, что речь шла об установлении контактов для совместной борьбы.
— Что же вызвало беспокойство реакции и заставило активизировать все силы в борьбе против польского народа?
— Образование Крайовой рады народовой[5], — сказал Грюницкий. — Это озлобило руководителей партии. Юрист заявил, что самозваное правительство должно быть уничтожено.
— Кто такой Юрист и где его постоянная резиденция? — спросил я.
— Он юрист по профессии, но имеет псевдоним Рафалов или Рафаилов, я точно не знаю. Его постоянное местопребывание мне неизвестно.
За несколько дней до захвата Грюницкого наши польские друзья принесли два экземпляра бюллетеня «Национальный демократ». Его содержание носило антисоветский характер, в нем безапелляционно говорилось о неизбежности войны поляков против Красной Армии. Там не было ни слова о борьбе с оккупантами, и мы решили, что бюллетень — очередная провокация аппарата Геббельса. Показали бюллетень Грюницкому, он признал его детищем Юриста.
Позже нам стало известно, что сорок советских партизан, перешедших Буг, были приглашены командованием НСЗ на переговоры и предательски уничтожены.
Допрос Грюницкого закончили поздно ночью.
Хозяин дома постелил мне на полу сено. Спать я не мог, долго ворочался с одного бока на другой. Было неспокойно. Нам предстояли встречи с представителями Армии Крайовой, польским военным формированием, подчиненным Лондону.
Материалы, которыми мы располагали, показывали, что эмигрантское правительство Миколайчика — Соснковского стремилось формировать настроение польского народа в желательном для себя националистическом и антисоветском духе, старалось предотвратить и задержать расслоение АК. Официальной идеологией эмигрантского правительства и Армии Крайовой была идеология «двух врагов» — гитлеровской Германии и Советского Союза. Об этом откровенно писалось во всех официальных изданиях АК, во всех пропагандистских материалах. Мы об этой «теории» узнали из книжки некоего Марсея Орана. В ней подводился итог «традиционной» дружбы Польши с Западом и делался вывод, что в современной войне Польша имеет не одного, а двух врагов — Германию и Россию.
