– Какой милости? – сказала я. – Пушкин ничего не просит: ни денег, ни места, ни орденов, ни даже приглашения на бал. Он даже хотел выйти в отставку (он служил в Министерстве иностранных дел). Я полагаю, что они могли бы оставить его в покое, так как не думаю, чтобы они особенно добивались рыться в архивах и перечитывать их.
Виельгорский улыбнулся:
– Дитя мое! Государь разговаривает с ним, вот и довольно.
Это меня возмутило. Как? Государь не имеет права разговаривать с кем хочет и с кем ему нравится? Есть о чем беспокоиться!
Приходил Великий Князь, и я передала ему все это. Он нам сказал, что Пушкину навязывают отвратительные стихотворения, ему приписывают неприличные строки об Х.Х. и X.Y., даже клевету на них; они рассвирепели и пожаловались Б. и О. Вместо того чтобы прогнать их, Б. и О. еще прибавили от себя. Великий Князь присовокупил:
– Мой брат не поверил ни одному слову.
* * *
Вечером я поехала к Карамзиным, чтобы передать все это Сверчку. Он засмеялся и сказал мне:
– Только богатым дают в долг. И прежде мне приписывали все отвратительные стихотворения, которые ходят по рукам. Все экспромты, сочиненные мною in vino veritas (истина в вине [лат.]), записывались, переписывались и разносились. Сколько врагов создали мне мои друзья и почитатели. Сохрани меня, Боже, от них! Они даже подставили имена, о которых я и не думал; мне приписывали глупые и неприличные эпиграммы, которых я никогда в жизни не сочинял. Поблагодарите Ее Величество за меня. Она такая добрая, вы знаете все, что я о ней и о нем[167] думаю.
Выход с «baise-main» (целованием руки [фр.]) не такой скучный, как обыкновенно, благодаря графине Л. и старухе С. Каждой из них хотелось подойти первой. Церемониймейстер В. увещевал их. Графине Л. он сказал:
– Вы забываете, графиня, что вдова генерала от кавалерии имеет преимущество перед вами.
– Я также вдова генерала от кавалерии с 1814 года, после битвы под Лейпцигом.
– А я, – заворчала старушка С., – с Аустерлица и Эйло, – пятью годами раньше вас и выиграла два сражения.
– Я знаю, что вы достаточно стары, – ответила графиня Л., – и могли перейти Рубикон (она хотела сказать Рымник, но не знает географии) с Суворовым и Юлием Цезарем. Может быть, вы переходили и Прут с Петром Великим? В таком случае проходите раньше меня.
– И пройду, – воскликнула m-me С., – а вам советую поучиться географии.
И она вылетела, как бомба.
* * *
Вчера я была у Карамзиных и рассказала сцену между двумя генеральшами. Пушкин и Мятлев сейчас же изложили ее стихами. Пушкин сделал рисунок, обе дамы вышли очень похожи. Софи К. хотела спрятать эти глупости, но сама Карамзина приняла свой обычный гордый вид и безжалостно сожгла все. «Довольно сплетничать, – сказала она, – я не хочу, чтобы это разносилось. Господа! Дайте мне честное слово, что вы не будете повторять импровизации П. Рассказывая их, вы оказываете ему плохую услугу».
