– Это совершенно верно, – прибавил Государь, – это было сказано очень хорошо, очень разумно, очень практично.
Государь так хорошо, так просто говорит; это тоже отлично сказано. Наш разговор заинтересует Сверчка; я для него, раньше чем ложиться спать, записываю все это.
* * *
Вчера вечером я привела Виельгорского на «чердак». Он читал у Ее Величества. Она была утомлена и рано отпустила нас. У себя я застала Асмодея, сына Андрея и друзей. В ожидании моем благородная компания никогда не скучает. Они заставляют Марью Савельевну рассказывать анекдоты про Императрицу Елизавету Петровну и Екатерину Великую, так как Марья Савельевна много знает из прошлого. Ее бабушка была доверенным лицом у Чоглоковой, статс-дамы Екатерины в то время, когда она еще была Великой Княгиней. Мать Марьи Савельевны служила у Императрицы Екатерины. Ей покровительствовала Марья Саввишна Перекусихина (1-я камер-фрау Императрицы Екатерины). Она знавала Храповицкого. Перекусихина даже была крестной матерью Марьи Савельевны. В. говорит, что записки Перекусихиной сохранились в семействе К., которые их не показывают. Они должны быть искренни! Асмодей объявил, что никакая мать не разрешила бы их читать своей дочери. Он спросил меня про историю с померанцевым деревом[149], рассмешившую Искру до слез. Затем он просил меня рассказать, что произошло в утро казни пяти декабристов и о моем разговоре[150] с Государем про моего дядю Лорера. Это очень его поразило. Пушкин прочитал нам стихи, которые я и передам Государю, когда они будут переписаны, а пока он кругом нарисовал чертиков и карикатурные портреты. Я никого не встречала, кто бы придавал себе меньшее значение. Он напишет образцовое произведение, а на полях нарисует чертенка и собственную карикатуру в виде негра, в память предка Ганнибала. Я спросила его: отчего он назывался Ганнибалом? Он ответил: «В память Пунических войн».
* * *
Пушкин навестил меня с Хомяковым и спросил, могу ли я повторить недавний разговор о Гёте и Константинополе. Я согласилась, но попросила Хомякова не повторять его нигде. Пушкину я могу передавать, что говорит Его Величество, тем более что Государь беседует с ним очень откровенно. Хомяков обещал хранить молчание, и я повторила то, что Гёте сказал о греках и о Константинополе (или, вернее, Византии). Затем Хомяков говорил о славянских народах и сообщил мне о них интересные вещи. Я знаю, что Жуковский дает деньги на образование одного черногорского студента и просил меня устроить сбор пожертвований в пользу одного сербского студента
