На улице давно прекратился снег, выглянуло солнышко, и стало склякотно. Потом полился дождь вперемешку со снегом. Крытая дранью крыша мельника давно нуждалась в починке, и из нее потекло. Когда редкие капли достигли его лица, больной стал рвать и метать, но вервии не уступили. Как раз все присматривавшие покинули его и он оставался один. Он заметался, являя необычайную силу, но привязан был добросовестно. Больной был беззащитен под страшными каплями дождя, что просачивались через крышу хижины без потолка. Их было много, от них невозможно было увернуться. Больной ощущал отвращение и ужас.
Эти муки продолжались бесконечно. Но вот он утомился и то ли успокоился, то ли потерял сознание, и его, покорного, облепили капли влаги.
Багелар открыл глаза. Капель не было, вместо капель под высокой-высокой крышей летели малыши, каждый из которых был чем-то похож на соседского мальчугана. Их было много меж длинных лучей, младенцев с прозрачными крылышками, они роились, они пролетали друг друга насквозь. О, они смеялись, они что-то пели даже! Они кружили, как снежинки, снопы лучей от бездонной крыши серебрили их контуры. Они подлетали близко к ложу больного и касались крылышками его лица. Можно было укусить, укусить их, но каждый раз он не успевал, застывая в мгновенном умиротворении, которое следовало за каждым их прикосновением. Но потом эти прикосновения стали чаще-чаще и он забывал их укусить. Бесчисленные, прозрачные, они летели, порхали, парили, они застывали над ним, и невозможно представить себе песни, сладостнее той, что они пели. Они и не думали бояться его.
Влажная, теплая капля потекла по лицу старика. Но он не вздрогнул, не почувствовал брезгливости. Еще одна капля опустилась на его лицо, но и она его не напугала. То были его собственные слезы.
А эти существа совсем осмелели. Они облепили старческое ложе. Они поддели его мягкими крыльями, продолжая сладостную песнь. Старик почувствовал, как поднимают его на прозрачных крылышках младенцы, так похожие на мальчугана, которого он спас.
Перевел с абхазского автор.
ВОЙНА, О КОТОРОЙ ВСПОМИНАТЬ НЕ ЛЮБЯТ[2]
Я как-то писал, что на Кавказе войны начинают не вожди, как на Востоке, и не полковники, как в Латинской Америке, а ученые-историки. И поскольку кавказским народам когда-то злые силы навязали комплекс древности и они, как правило, числят свою историю не веками даже, а тысячелетиями, то спорных моментов хватает. На Кавказе в исторические споры втянуты широкие слои населения, которые вынуждены изучать историю не по популярным книгам или бульварным романам, а по всамделишним монографиям, мучительно закладывая мозолистые пальцы в страницы, чтобы заглядывать в примечания.
