Андрейченко ступил на валун, присел, опустил в хлещущие струи реки чайник, тот почти мгновенно наполнился, вода потекла через носик. Шустов встал, подумав, что потом допишет. Вместе они поднимались к зимовью, бревенчатому домику у трех серебристых необыкновенно высоких кедров в три обхвата. «С девятиэтажный дом, наверное», – прикидывал Шустов, окидывая взглядом пышных гигантов.
В зимовье Андрейченко поставил чайник на печку, подбросил дров, чайник сразу зашипел.
– Как в бане уже, – сказал с неудовольствием милиционер Семенов, лежавший в майке на нарах, устеленных пахучими пихтовыми лапами с мягкими иголками.
– Пар костей не ломит, – ответил Андрейченко и попросил входящего Шустова дверь не закрывать. – Строчит чего-то, – сказал он, кивая на молодого лесника.
Милиционер посмотрел на лесника. Тот сел на нары напротив.
– В смысле?
– Хронику событий, соответствующе, пишет. Рапорт в высшие инстанции, – пояснил Андрейченко. Вообще словечко «соответствующе» было у него любимым, и он его всюду вставлял.
Милиционер смотрел на лесника.
– Дневник. Ну, записи, просто для себя, – неохотно объяснил Шустов, злясь на Андрейченко.
– Моя Юлька тоже такое вела, сестренка, – сказал милиционер, – разноцветными карандашами буковки писала…
Андрейченко засмеялся. Смех ржаво бился в его груди, сходящейся панцирем посередине.
– Не, мои дочки только альбомы с фоточками делали, соответствующе, – сказал он.
– В армии и я делал, – вспомнил милиционер.
– Чего? – не понял Андрейченко.
– Альбо-о-м, – ответил, потягиваясь с хрустом, милиционер.
– Дембельский?
– Ага, – сказал милиционер. – В Приморье службу тащил. В инженерных войсках. Понтоны наводили.
– Так и наш лесник уже, соответствующе, к дембелю готовится! – воскликнул Андрейченко.
– А тебе когда в СэА? – спросил милиционер.
Андрейченко снова ржаво рассмеялся.
– Парень косит, – сказал он.
– В смысле? – спросил милиционер.
– Погода нелётная, – буркнул Шустов, краснея, но в полутьме, озаряемой лишь всполохами дров сквозь щели железной печки, этого никто не увидел.
Милиционер даже привстал.
– А на нашем транспорте чё не полетел?
– Так самолет ушел дальше, рейс на Улан-Удэ. А потом уже Светайла не принимала, – чувствуя себя прогульщиком-школяром, отвечал угрюмо Шустов.
– Светайла – это кто такой?
– Начальница аэропорта, – сказал Шустов.
– Уехать-то можно было раньше, – проговорил Андрейченко, ухмыляясь. – Пожить в гостинице или на призывном пункте. И почту вертолет закидывал… Но наш пострел – всюду не поспел.
