– Джулеп! – приказала Дасти.
Джулеп принюхался к корму в ловушке.
– Чисто, – ответил он с немного остекленевшим взглядом. С ним всегда так бывало, когда приходилось вынюхивать запах яда.
Дасти обошла ящик кругом, внимательно разглядывая отверстие из скошенной проволоки и замысловато устроенную пружину внутри.
– «Ловец-2000», – прочитала она на этикетке сзади. – Хитро.
Она юркнула в отверстие ловушки. Дверца чуть было не захлопнулась, но Дасти зажала её своим пушистым хвостом, оставив узкую щель. И, пока хвост удерживал дверцу, Дасти, ухватив миску передними зубами, ёрзая и извиваясь, попятилась назад и выползла наружу.
Клац! – захлопнулась с грохотом ловушка.
Дасти разбросала корм по газону, и лисёныши бросились хрустеть – Джулеп даже с какой-то несравнимой свирепостью. Из-за поливалок на газоне корм оказался мокрым, но Ласка насытилась и таким.
– Ты не хочешь, Дасти? – спросил Джулеп, на мгновение переставая грызть.
Дасти презрительно усмехнулась и посмотрела куда-то в ночную тьму:
– Я бы всё на свете сейчас отдала за кролика.
Ласка проглотила последний кусочек и начисто облизала бороду. Только на носу, сверху, осталась крошка – вот чуть-чуть не дотянешься. Она хотела попросить помощи у Стерлинга с Джулепом, но те оказались заняты – вылизывали друг другу морды и играли в потяни-за-язычок.
Ласка наклонила нос к Дасти:
– Мама!
Р-р-р-р-р-р-р.
Едва Ласка услышала рычание, как тут же сморщила морду и повалилась на бок.
– Я тебе что говорила? – рявкнула Дасти. Её клык на волосок не дотянулся до уха Ласки.
Вместо голоса у Ласки вырвался хриплый шёпот:
– Я нечаянно, – подставила она лисице живот.
Дасти сердито запыхтела, потом резко фыркнула – ф-ф! Ласка вздрогнула.
Лисица решительно направилась обратно к улице, а Ласка, едва сдерживая слёзы, перекатилась на лапы. Дасти терпеть не могла, когда с ней мамкают. Это порой так легко забывалось. Так легко забывалось, что родной мамы у Ласки уже давно нет.
Два языка вдруг набросились ей на морду и принялись вылизывать с обеих сторон.
– Попалась, Лас! – воскликнул Джулеп.
– Заблестишь, как собачий нос! – воскликнул Стерлинг.
Ласка отстранилась. Очень уж у неё защемило сердце. Не до умывания.
Сумерки угасли на горизонте, и ночь вступила в свои права. Звёзды, словно пиявки, высосали последние серые краски, в окнах выключились танцующие огни. И, пока квартал растворялся в темноте, лисы шагали обратно к кладбищу, чтобы успеть домой до Чёрных Часов.
