Потому что если не согласится – будет сам придумывать, чем занять себя в свободное от лени время. А этого он не умеет. За это у нас я отвечаю, не он.
– Я уже всё придумал, – сказал я сомневающемуся Матрасу, – Рванём на лесопосадки, а оттуда за кладбище, в манящую неизвестность.
По лицу Матраса стало видно, что после моих слов сомнения в нём только усугубились, то есть возросли и окрепли. Он пожевал губами, как старый верблюд из городского зоопарка, поглядел на меня задумчиво – плюнуть в этого посетителя, или нет? Мне даже показалось, что он меня сперва сверху вниз оглядел, а потом обратно, словно прикидывал – если плюну, то что мне будет?
Я ему показал на всякий случай кулак – вот что будет, верблюд.
Матрасу понравилось, что эти кулаком я как-бы принял за него решение – не плевать. Он расслабленно выдохнул и заулыбался. Все встало на свои места в его голове.
– А почему за кладбище? – всё-таки поинтересовался Матрас на всякий случай, хоть и доверял мне неимоверно, – И твоя неизвестность разве не может манить нас куда-нибудь поближе?
– Так страшнее будет возвращаться, – пояснил я, – ведь уже стемнеет.
А насчёт неизвестности я ему ничего не сказал – она же неизвестность, а не известность. Матрас повертел башкой, пытаясь проглотить то, что услышал. Что, ещё разжевать? Не проходит?
– А зачем нам, когда стемнеет, если в городе почти комендантский час? – спросил Матрас, – Мы что, по шее хотим?
По всему выходило, что вроде как именно этого мы и хотим. И даже если и не хотим, то все равно получим. У Матраса на такие дела нюх, проверено. Всегда, когда он пророчествовал насчёт «по шее», сбывалось. Это его так родитель натренировал своими лещами.
– Не получим мы по шее, – пообещал я Матрасу, – сегодня не за что, пока.
– Ага, – сказал Матрас-рыболов, – было бы за что, так вообще бы… Покушать-то возьмём чё? Ну, бутиков там, лимонада?
Пришлось заглянуть в холодильник. Там жила колбаска, я помнил. Ага, вот и она. И масло сливочное нашлось.
Пригласив на бутерброды колбаску, мы почувствовали, что готовы теперь не то, что до Америки юнгами, но и в Антарктиду полярниками-дикарями. Напилили хлеба, покрыли его тоненько маслом и сверху бухнули по очаровательному кружочку колбаски, цветом под мрамор.
– Дикари – это мы? – спросил Матрас, запихивая в пасть бутерброд.
Он всегда так – что-нибудь сотворит и сразу же задаёт вопрос, чтобы я занялся ответом, а не разбором полётов. И, в данном случае, уж надкусывает, так надкусывает, чтобы не отобрали.
