ИГОРЬ. Ладно врать-то!
СЕРГЕЙ. Лера, скажи ему!
ЛЕРА. Это правда. Я плакала, когда слушала. Он был как Савонарола!
МАША. Кто-кто?
ЛЕРА. Не важно.
СЕРГЕЙ. Но ведь Савонарола не мог стать вором! Значит, с самого начала была какая-то червоточина. Но я ее не нашел.
ИГОРЬ. Плохо искал…
АНТОН. И не нашли бы.
СЕРГЕЙ. Тогда почему? Почему вы, совесть русской интеллигенции, стали вором?
АНТОН. От того же, отчего и вы, – от обиды.
ЛЕРА. От обиды?
АНТОН. Да. Я всегда верил, что человека уродует несвобода. Оказалось, свобода уродует его еще больше. В том, прежнем мире, который я так хотел разрушить, бедности не стыдились. Мы собирались на крошечных кухнях, пили пустой чай и спорили о будущем. И оно наступило. И были счастливые толпы, ловившие на митингах каждое мое слово, и было упоительное чувство, что я, вчерашний зэк, делаю историю. Я чувствовал себя архитектором, который строит людям, привыкшим жить в бараках, хрустальный дворец! Когда какой-то журналист впервые назвал меня совестью русской интеллигенции, я заплакал от счастья и гордости за свою жизнь…
ИГОРЬ. Экие вы все плаксы! Гранкин, это не ты назвал Тошу совестью русской интеллигенции?
СЕРГЕЙ. Не помню. Может, и я…
АНТОН. А потом светлые залы моего дворца заполнили негодяи и проходимцы, думающие только о деньгах. Такие, как вы, Кошельков! Мы дали вам свободу – золотой ключ к счастью. Во что вы эту свободу превратили? В отмычку, в фомку…
ИГОРЬ. Значит, такую свободу вы нам и дали!
АНТОН. Бросьте! Вы не только набили себе карманы, вы еще стали глумиться над теми, кому совесть не позволяла красть. Бедность в этой стране стала позором! Вы в глаза называли меня совестью русской интеллигенции, а за спиной шептали: «Дурак! Нищий дурак!» И мне надоело быть нищим дураком. Надоело! В конце концов, я тоже человек. Мне тоже нужны деньги.
ЛЕРА. Чтобы покупать студенток на улице?
АНТОН. Это не ваше дело. К тому же такие досье, которые собирает ваш супруг, стоят недешево!
СЕРГЕЙ. А что вы сделали с моим досье? Если не секрет…
АНТОН. Поставил на полку. У меня таких много…
СЕРГЕЙ. Для будущих биографов собираете?
АНТОН. Вы же сами сказали, что за деньги любое вранье сумеете превратить в правду. Так чего же мне бояться?
ИГОРЬ. Тоша, можно я тебя поцелую?
МАША. Сначала развяжи его!
Игорь развязывает депутата, помогает ему сойти со стула, обнимает.
АНТОН. За что?
ИГОРЬ. За все! Если бы не твой хрустальный дворец, я бы до сих пор таксистом ишачил!
Сцена девятая
