.
Разумеется, следствие не имело в своем распоряжении данных о формальной принадлежности финляндцев к тайному обществу. Руководители заговора (Рылеев, Оболенский, Пущин, Трубецкой) не подтверждали членства в тайном обществе даже фактического лидера этой группы офицеров Розена. Правда, полковой товарищ Розена Репин, напротив, удостоверял его принадлежность к обществу. Показание Репина имеет особое значение для характеристики приемов вербовки в конспирацию накануне событий, в условиях ускоренного формирования заговора: «…при приеме в общество никаких обрядов не существовало… одно сообщение о намерениях оного и согласие во мнениях составляло все так называемое принятие. Поручик барон Розен был у Рылеева и Оболенского, знал столько же, сколько и я, о намерениях общества и также был на сие согласен, а потому и я полагал его в том же отношении к обществу, как и самого себя»[265]. Тем не менее, Репин не мог подтвердить в отношении приема Розена необходимых и при такой лишенной обрядности процедуре формальных моментов: предложения кандидату о вступлении в общество, сообщения о целях и намерениях конспираторов, полученного в ответ согласия кандидата. Он не знал, кто сообщил Розену об обществе, не мог уличить его в том, что он действительно член общества, но сообщал, что полагает его принятие одновременно с собственным.
С другой стороны, особое внимание привлекает сообщение Репина о том, что Розен «знал столько же», сколько и сам автор показания. Эта информация была известна ему, несомненно, из личного общения с Розеном, поэтому обладает высокой достоверностью. Именно в силу этого Репин полагал Розена в тех же отношениях к декабристской конспирации, что и самого себя. Кроме того, Репин определенно свидетельствовал, что Розен знал о существовании общества и его намерениях, что совпадает с показаниями Оболенского. Но Оболенский и Рылеев заявили в своих показаниях, что лично не привлекали Розена к заговору и не сообщали ему о тайном обществе. Исследователь вправе усомниться в этом, зная о той роли, которую сыграл Розен в событиях, а также о факте его двукратного посещения лидера заговора Рылеева, а также Оболенского.
Если считать показания Оболенского и Рылеева вполне справедливыми, а оснований для этого недостаточно, то нельзя исключить и другой путь, который привел Розена к присутствию на собраниях членов тайного общества и активному участию в заговоре. Неслучайным и весьма значимым в этой связи видится показание Оболенского, который отрицал формальное членство Розена в тайном обществе, но вместе с тем сообщал, что последний «известился о его [общества. –
