.
Таким образом, на допросе Суворов признал, что весной 1825 г. согласился участвовать в обществе, члены которого «занимались» государственным «благом» (цель и содержание занятий не раскрываются), но при этом сопроводил свое признание смягчающим обстоятельством: он согласился вступить только на условии, если не найдет в этом сообществе «ничего противного чувствам и совести».
При достаточно нечеткой формулировке цели тайного общества большое значение приобретало утверждение Суворова о его неосведомленности о заговоре 14 декабря, а в особенности обозначенные им «принципы» своего согласия участвовать в обществе, очень близкие традиционным дворянским ценностям верности служебному долгу, официально декларируемым и поощряемым Николаем I. Если бы такие формулировки содержались в первых показаниях других арестованных, то, возможно, число наказанных по итогам процесса могло несколько уменьшиться. В результате Суворов был «по снятии… допроса по высочайшему повелению тогда же освобожден»[87].
Между тем, сведения, полученные на единственном «предварительном» допросе, состоявшемся 23 декабря, и лишь частично отраженные в справке «Алфавита», не содержат главного. Вовлеченность Суворова в тайное общество, как выяснилось сразу же из показаний других лиц, была существенно большей. Почти одновременно с прощением следствие получило данные о том, что Суворов входил в число участников Южного общества в Петербурге. Глава Петербургского филиала Южного общества П. Н. Свистунов на своем первом допросе 23 декабря[88], а также состоявшие в этом филиале А. С. Горожанский (еще ранее, 19 декабря), Ф. Ф. Вадковский (до 23 декабря) и З. Г. Чернышев (конец декабря) назвали Суворова среди своих сочленов. Тогда же, в конце декабря 1825 г. и начале января 1826 г., последовали показания об участии Суворова в тайном обществе от А. А. Бестужева и Е. П. Оболенского. Позднее, 26 апреля 1826 г., поступили показания от A. M. Муравьева, который назвал лицо, принявшее Суворова в петербургский филиал Южного общества – С. И. Кривцова, много лет учившегося за границей вместе с Суворовым. Муравьев свидетельствовал также о том, что лично сообщил Суворову план военного выступления, разработанный Оболенским и другими лидерами заговора[89]. Чрезвычайно характерны в этой связи показания А. И. Одоевского: в них речь идет о том, что принятого Одоевским корнета А. Е. Ринкевича затем, «со своей стороны», принял Суворов: иначе говоря, Суворов активно действовал как участник Петербургской организации Южного общества
