И через пару месяцев они приехали к нему. Поначалу Тимофей Степанович ужасался собственному альтруизму, но как-то незаметно привязался к детям. По художественной натуре и любви к уединению он считал себя совершенно непригодным для семейной жизни, тем более что из-за хромоты всегда стеснялся женщин: прогулки были затруднены, танцы — так и вовсе невозможны. А тут судьба навязала ему такую невероятную, тем не менее, украшенную улыбками детей, обузу.
Бывший офицер сумел в конце концов найти не очень высоко оплачиваемую, но постоянную, работу преподавателя верховой езды в местном спортивном клубе, а Тимофей Степанович шел в гору и даже сделался модным. И поскольку жили они все вместе, то не бедствовали — мальчиков определили учиться, а когда подросла всеобщая любимица дочка Сашенька, ее отдали в самый дорогой пансион.
Жизнь текла, все как-то устраивалось, и даже тень предстоящей Второй мировой как-то не слишком зловеще нависала над маленькой нейтральной Швейцарией.
В один из первых дней возвращения домой после окончания пансиона юная и хорошенькая Сашенька пришла в мастерскую дяди Тимоши. Весь вид ее показывал, что она на что-то решалась, но никак не могла открыться приемному дядюшке. Она старательно рассматривала чертежи и эскизы, а потом почему-то поинтересовалась, читал ли он «Полтаву»?
Тимофей Степанович очень удивился такому вопросу и сказал, что это — замечательное произведение Пушкина, что поэт очень интересовался историей и еще что-то в таком роде. Но девушка прервала его и спросила, верит ли он в то, что юная Мария действительно любила старого Мазепу, потому что для нее это очень важно. Тимофей Степанович замялся. Девушка напряженно искала ответ в его глазах.
— Видимо, по замыслу автора, любила, — постарался перевести разговор в искусствоведческое направление Тимофей Степанович. — Это же героическая история, в то время модно было брать такие романтические сюжеты…
Сашенька не дала ему договорить:
— Я изучала литературу, но сейчас меня интересует именно ваше отношение к этому, — и повторила: — Это очень важно для меня…
— Сашенька, — с лаской в голосе произнес Тимофей Степанович, — ты же еще очень молоденькая девушка, если пытаешься примерить на себя поступки персонажей поэмы. Ничего удивительного в этом нет, но я-то уже не молодой человек и совершенно не гожусь в герои твоего романа.
— Почему, дядюшка? — Девушка ласково обняла Тимофея Степановича. — Вы же такой умный. Я не знала, как объяснить вам мои чувства, а вы сами все поняли. Почему же вы боитесь меня? — добавила она с обидой.
