Заново, как в первый раз [Сборник рассказов] | страница 97

— Это какое-то душевное заболевание?

— Скорее, физическое. Меня бьёт током. Каждое прикосновение для меня болезненно.

Девушка фыркнула. Просто не могла себя сдержать.

— Вот охота вам так из-за этого парится. Я вообще не люблю людей. И когда меня трогают, не переношу. Так что мы с вами в какой-то мере нашли друг друга. Можем сидеть по углам и болтать. Хотя я, наверное, всё-таки пойду… как только дождусь ответа на свой вопрос.

Она кивнула на авоську с покупками.

— Как вы в магазин-то ходите?

Голова на тонкой шее качнулась.

— Кое-как. В ларьке на углу меня все знают. Сначала я кладу деньги на прилавок и отхожу, а потом Марина Васильевна кладёт туда же сдачу и нагружает пакет. Она милая девушка. Думает, наверное, что в один прекрасный момент, когда она отойдёт, я схвачу пачку жвачки и убегу. Она знает, что прежде, чем войти, я долго стою у входа, пока не удостоверюсь, что кроме меня и неё в помещении никого нет. Чем больше людей, тем… словом, колотит так, что сердце из груди выпрыгивает. О поездке в транспорте вообще можно забыть.

— А что врачи говорят?

— В поликлинику я не хожу. Вообще никуда не хожу. У меня есть компьютер, и… и… — он огляделся по сторонам, — моё маленькое гнёздышко. Абсолютно, как я думал до сего момента, безопасное.

— Извините уж, — без сожаления сказала Варя. — Но у меня был повод сюда прийти. Один человек меня очень обидел.

— Надеюсь, не я? — Павел Артёмович сжался.

— Не вы. Я даже не знаю, кто. Скажите, зачем вы покупаете все эти вещи? Они не дёшевы. И, если хотите начистоту, своё уже отслужили. Это символы прошедшей эпохи, — она нашла глазами советский флаг на стене. — Разве этим серпом жали, а молотом забивали сваи?

— Отнюдь, — несмелая улыбка на губах хозяина вызвала у Вари желание возмущённо сплюнуть. — Они ещё могут послужить на благо человека, и под этим «человеком» я имею ввиду себя. Эти руки очень чувствительны, что совершенно точно связано с моей болезнью.

Он с пристрастием изучил свои ладони, будто ожидал, что линия жизни превратится из едва заметной бороздки в овраг.

— Когда в них оказываются старые вещи, я ощущаю прикосновения других людей. Все, кто когда-либо их касался, будто каким-то образом касаются моих рук. Они давно умерли, но… всё ещё живут в вещах и предметах, когда-то служивших им верой и правдой.

Он приподнялся, чтобы взять стоящий на комоде фотоаппарат. «Ленинград», — прочитала Варя. Это вещь не из их магазина; Гецель не любил фотоаппараты и кинокамеры, считая, что с ними слишком много возни.