— Да хоть бы и сын, — ответил я. — Что, не похож?
Тут дед достал из кармана прибор, очень напоминавший по виду оптические сканеры «охотников», поднес к глазам и довольно крякнул.
— Башковит сыночек-то, — серьезно проговорил он. — Умнее папаши, видать. Только совсем бледный какой-то.
— Какой есть, — пожал я плечами. — Ест плохо. Но давай позже об этом поговорим. Дело у нас к тебе важное, дед.
— Это ты про мертвяка, которого у забора бросил? — спросил Гамаш.
— Да.
Дед неодобрительно покачал головой.
— Только не говори, что это ты его завалил. Если так, то, считай, завяз в говне по самую макушку. Форму-то на нем видел?
Я взглянул в сторону забора, где лежал пленник. Кивнул.
Гамаш в ответ выдал смачное ругательство. Затем встал и подошел к лежащему американцу. Присел рядом с ним, потрогал пульс.
— Хреново, — выдал он диагноз. — Совсем хреново. Давай его быстро в дом. Может, и успеем.
Мы схватили пленника и потащили внутрь.
Я помнил каждый пыльный уголок жилища деда. Еще с детства, когда меня оставляли с ним на несколько дней. И с тех пор так ничего не изменилось. Тесная летняя кухня, заваленная разным хламом, по-прежнему была неприступна, и чтобы пройти в комнату, приходилось с трудом пробираться сквозь годами возводимые баррикады. Когда тебе едва исполнилось восемь, все кажется большим и просторным. И кухня эта представлялась тогда фантастическим замком с множеством потайных ходов. Но с годами мир вокруг сужается, превращаясь в серую тесную обыденность. А ведь так хотелось сказки.
— Ты чего? — выдернул меня из воспоминаний голос Гамаша. — Шевелись, твою мать! Где спиллянин?! Пусть дверь держит!
«Головастик» будто специально ждал приказа. Тут же скользнул мимо нас, распахивая дверь в комнату.
— Дальше, дальше, — пыхтел дед. — Несем вон туда, в маленькую комнату. Да, быстрее!
За очередной дверью оказалась тесная комнатушка, где, честно признаться, я так никогда и не был. Гамаш ее всегда запертой держал. И правильно делал.
Мы находились в небольшой, но хорошо оснащенной лаборатории. Никогда бы не подумал, что дед на самом деле имеет какое-либо отношение к науке. Я ведь всегда его за знахаря держал, или доброго волшебника, как в детстве. Но чтобы так…
— Кладем на кушетку, — Гамаш мотнул головой в сторону стоявшего возле стены, накрытого коричневой клеенкой топчана.
Мы аккуратно положили тело, и дед тут же начал подсоединять к голове американца какие-то датчики. На стене замерцал большой плоский экран.
