.
«Предсмертное завещание» даже на первый взгляд поражает своей внутренней противоречивостью. Кажется, что писал его не один человек, в любом случае, его кто-то «правил». В самом деле, как можно, не допуская никаких компромиссов в области веры и не погрешая против Церкви, быть искренними по отношению к Советской власти, и в то же время несколькими строчками ниже констатировать желание врагов Православия (в том числе безбожников) использовать всякий момент в жизни Церкви ей же во вред?! Ведь Советская власть — это изначально безбожная власть, на практике многократно доказавшая, как она понимает свободу совести для «тихоновцев».
Как можно выражать твердую уверенность, что, сделав очередные уступки, эту рабоче-крестьянскую власть можно в чем-то убедить? Объяснять данный пассаж наивностью Святителя я не могу — тому мешает история так и не состоявшейся легализации.
Кроме того, дело не только в том, что документ грешит противоречивостью — в конце концов Е. А. Тучков мог внести свои «исправления» без ведома автора. Проблема заключалась в том, что «Завещание» с самых первых строк говорило не столько о желании Церкви жить с безбожной властью в мире, сколько заявляло о ее [власти] изначальной правоте. Напомню: именно Советская власть взяла на себя тяжелую обязанность устранить (sic!) последствия не только войны, но и голода! Следовательно, она была права, насильственно изымая церковные ценности и даже привлекая к уголовной ответственности самого Патриарха. Получалось, что св. Тихон раскаивался в своей предшествовавшей деятельности.
Разумеется, мы помним, что однажды (летом 1923 г.) Святитель уже «каялся». Но мы также знаем, что покаяние это было вызвано желанием получить возможность поскорее вступить в борьбу с обновленцами. На свободе Патриарх убедился в том, что они не имеют значительного влияния на православную паству и уже в ноябре 1923 г. не поддался на провокацию Тучкова — отказался вступать в контакт с обновленческим Синодом. «Близким своим он говорил тогда, что теперь, когда он спокоен за судьбу Церкви, он с радостью пойдет в тюрьму»[94].
Итак, мы не должны считать, что к весне 1925 г. Патриарх вдруг все забыл и ради легализации простодушно пошел на сотрудничество с Тучковым.
Однако документ был не только опубликован — его истинность подтвердил Патриарший Местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский) и Уральский митрополит Тихон (Оболенский)[95].
Казалось бы, все точки над «i» благодаря этому подтверждению расставлены. Не станет же лгать ближайший соработник почившего Патриарха! Разумеется, обвинить во лжи митрополита Петра невозможно. В чем же тогда дело?
