слонов. Установилось мнение, что 10 представители этого вида значительно уступали по своим природным качествам индийским собратьям. Считалось даже, что африканского слона одолевал необоримый страх при встрече с индийским [Plin., NH, X, 3]
[16]. Античные авторы объясняли это тем, что индийский слон был гораздо крупнее африканского [Polyb., V, 84, 5; Liv., XXXII, 39, 13; Plin., NH, X, 3; Diod., II, 42, 1–2; App., Syr., 31; Strab., XV, 1, 43]. «Насколько ливийский слон больше нисейского жеребца, настолько же индийские слоны больше ливийских», — утверждает Филострат [Philostrat., Apollon. vit., II, 12; пер. Е. Г. Рабинович]. В действительности соотношение размеров двух видов является прямо противоположным тому, каким его считали древние: африканский слон
(Loxodonta africana) достигает веса 4000–7000 кг, при том что высота в холке у него составляет 3–4 м, а индийский слон
(Elephas maximus, indicus) весит 2000–5000 кг при высоте в холке 2–3,5 м.
Г. Дельбрюк, пытаясь объяснить подобное противоречие между свидетельствами античных авторов и данными современной науки, пришел к выводу, что основную роль играли не столько размеры животных, сколько искусство их корнаков: индийцы — вожаки слонов в армиях сирийских царей — были гораздо более умелыми в этом отношении, чем их противники, не обладавшие большим опытом в дрессировке четвероногих гигантов[17]. Однако более правдоподобным выглядит предположение Ф. Уолбанка, полагающего, что в птолемеевских и карфагенских армиях использовали так называемых лесных слонов (Loxodonta Africana cyclotis). Самцы данного вида достигали в среднем высоты 7–8 футов (ок. 2–2,5 м), что значительно меньше роста индийских слонов[18].
С этим мнением соглашается и Д. Хэд[19]. Лесной слон был некогда весьма распространен в Северной Африке. Уже Геродот сообщает, что на территории, простиравшейся к западу от реки Тритона, во множестве водились различные виды животных, в том числе и слоны [Herod., IV, 191]. Сегодня этот подвид обитает в экваториальной части Африканского континента[20].
Охота на слонов в древности требовала столько же усилий и была столь же масштабным предприятием, как и военный поход. Когда карфагенский полководец Гасдрубал вступил в пределы Нумидии, ведя с собой армию, чтобы завоевать эту страну, то ему удалось усыпить бдительность ее жителей, заявив, что он прибыл лишь для того, чтобы произвести отлов слонов [Frontin., Strateg., IV, 7, 1].
