На всех территориях, завоеванных Россией, официальной государственной религией стало православное христианство. Все другие верования лишь терпелись. Царское самодержавие оставалось верным политике ассимиляции и насильственного обращения в господствующую веру, введенных в практику в XVIII веке в отношении волжских татар. «Мусульманский прозелитизм, — пишет профессор Сорбоннского университета Роже Порталь, — был запрещен под страхом смерти; что же касается новообращенных в православие, то они освобождались от военной службы, на три года от налогов, а оттуда, где находилась группа новообращенных, мусульмане высылались на восток к Уралу, чтобы «не потревожить» христианскую веру неофитов»[13].
Между 1738 и 1755 годами казанский архиепископ распорядился просто-напросто снести большую часть мечетей Казанского губернаторства. Это положение будет ощутимо смягчено Екатериной II (правила в 1762–1796 гг.). Действительно, в XIX столетии дело обстоит совсем по-другому — прежде всего потому, что попытка охристианивания закончилась провалом — но, если смотреть глубже, нетерпимость и презрительное отношение к другим религиям, особенно к исламу, остаются тогда точно такими же.
Та же дискриминация проводилась и в отношении языков империи: русский являлся единственным официальным языком. И здесь поражает сходство в политике разных колониальных держав. В Алжире победители тоже попытались — без особого успеха — силой и убеждением обратить мусульманское население в христианство, а арабский язык вплоть до последних лет французского присутствия считался языком иностранным. В Средней Азии, как это было в Африке или в других местах, военные или колониальные чиновники кроили и кромсали страны и провинции, не обращая внимания на исторические и географические особенности, ни тем более на интересы местного населения.
Регионы, связанные определенной экономической, этнической и языковой общностью, становились частью различных административных округов. Это расчленение приводило к неразрешимым осложнениям во всех делах, в том числе и таком жизненно важном, как распределение воды. Поэтому, например, совершенно абсурдным образом управлялась оросительная система Зеравшанской долины: в своей верхней части она зависела от находившихся в Ташкенте властей Туркестанского губернаторства, а в нижней — от Бухарского эмирата.
Тем не менее логика этого «раздела» очевидна: при большом скоплении племен, этнических групп и различных народов это становится постоянным методом действия колониального правления и наилучшим образом поддерживает расовые предрассудки, племенные распри и вековую ненависть одних наций к другим.
