Когда прошло первое возбуждение от сознания завоеванной свободы, новые нации стали думать о своем будущем: какой путь избрать, чтобы как можно быстрее покончить с унаследованной от прошлого отсталостью? Можно было, конечно, прежде, всего посмотреть на пример тех стран, которые раньше других добились независимости. Но заслуживают ли в самом деле многие, скажем, латиноамериканские или карибские «республики», которые часто отсчитывают свою независимость с XIX века, того, чтобы на них равнялись, если там продолжают царить нищета, неграмотность, безработица, иностранная эксплуатация и если очень часто их «свобода» не идет дальше того, что желает допустить Вашингтон? Для народов, над которыми десятилетиями и веками владычествовал Запад, у капитализма и колониализма — одно лицо. Глядя из своей хижины на принадлежащий ему жалкий клочок земли, африканский крестьянин сравнивает его с расположенными по соседству роскошными плантациями транснациональной компании и, видимо, вряд ли готов восхищаться чудесами свободного предпринимательства. Шахтеры, докеры, безработные, отброшенные в трущобы больших городов, рядом с которыми быстро выросли шикарные кварталы для привилегированных слоев местного населения, не больше того крестьянина хотят мириться с участью, уготованной им в собственной стране, пусть теперь официально и независимой. Их волнует один и тот же вопрос: разве для того освободились они совсем недавно от гнета, чтобы обрести его вновь или увидеть возрожденным в другой форме, даже если сегодня над родной страной свободно реет национальный флаг? Разумеется, не все «деколонизованные» однозначно реагируют на сложившееся положение. Меньшинство уже надело башмаки своих бывших хозяев, и, между прочим, с помощью последних. Именно поэтому власть этих новых правителей столь хрупка, а сами они то и дело выказывают свое предпочтение капитализму — системе, губительность и бесчеловечность которой их народ в самой жестокой форме испытал на самом себе. «Нет ни одной африканской страны, — совершенно справедливо отмечает африканист Клод Уотье, — которая в той или иной форме не заявляла бы сегодня о своей приверженности социализму; это стало почти всеобщим правилом даже для тех — а они более многочисленны, — кто стоит ближе к лагерю западному, чем к лагерю коммунистическому»[5]. Этот выбор не плод долгих теоретических дискуссий, а результат наблюдения за конкретными фактами. Грандиозное развитие бывших царских колоний, ставших советскими республиками, пример победоносного наступления на бедность и невежество, который они подают, очевидно, не остались незамеченными, несмотря на замалчивание и дезинформацию. «Сомнительно, — пишет английский историк Джоффри Бэрэлоу, в котором никак не заподозришь революционера, — чтобы азиатские и африканские лидеры не заметили, что русские за двадцать пять лет сделали гораздо больше для народов, живущих за Полярным кругом и… еще в 1917 году не имевших своей письменности, чем англичане для Индии, которую они оккупировали на протяжении почти двухсот лет»
