А Гриша вернулся в свою нору. Он снимал комнату в подвале у хозяйки, помещение с уборной, но без душа.
Туда, к этой русской хозяйке, приехала её двоюродная сестра, унылая седая женщина. Он её видел мельком, когда спускался в свой подвальчик, он её увидел на стуле в палисаднике. Она пила чай. На её глазу плясал зайчик от ложки, которой эта седая старуха мешала и мешала в чашке. Лицо было плачевное, погибшее.
Женщина бесцельно болтала ложечкой в чашке, и пятнышко света мигало на ее красном носике и синем глазу. Синий глаз освещался особенно живописно, он вспыхивал, как живой драгоценный какой-нибудь камень.
Произошло подлинное двойное совпадение, два сердца встретились и не узнали друг друга.
Гриша через пять минут вдруг потащился наверх и сел напротив старухи. Хозяйки уже не было, ушла в свой университет. Старуха так и не выпила ни глотка и не подняла взора. Гриша полюбил её всем своим брошенным сердцем, женился на ней, приехал к ней в Москву и познакомился там с её унылым, бледным, кудрявым сыном.
Когда он поздоровался с этим Алёшей за руку, слеза навернулась на третьем, невидимом глазу Гриши, под шеей, и потекла, горькая, мелкая слеза умершего отца. Алёшу не взяли в конце концов в армию именно из-за смерти папы, так рассказала Гришина новая жена. Сын оказался теперь единственным кормильцем пенсионерки, и закон (всё-таки есть послабление для стариков) разрешает таким редкостным экземплярам не ходить в армию. Хотя в военкомате кричали и настаивали, пусть сейчас идёт служить, а потом-то мы его отпустим (видимо, им просто надо было набрать нужное число, а теперь не хватало человека). И пришлось побегать, собирать бумаги, Алёша скрывался, в квартиру по ночам приходил участковый, и это одновременно с похоронами! Гриша слушал все эти рассказы, буквально плача, сколько угодно раз.
Но Алёша так и не принял своего нового отца, Алёша был неприятно поражён быстрой сменой настроения матери, её подлинной изменой, башмаков ещё не износила, бросилась замуж. Алёша наотрез отказался ехать в Америку, а его мать, моложе себя на хороших двадцать лет, пушистая, золотоволосая, синеглазая, любящая, уехала с новым мужем навеки туда, где теперь жила душа её первого мужа, и никто ничего им не объяснил.
Однажды молодая девушка возвращалась зимним вечером с электрички к себе в деревню.
Идти было недалеко, но дорога шла через мостик и дальше наверх, по полю.
И вот, поднимаясь на гору, девушка увидела какой-то свет, как будто горел фонарик в руке у прохожего, причём луч упирался прямо ей в глаза.
