Марокко - красная земля | страница 59
Кроме садоводства и земледелия население Таруданта занимается еще тем, что шьет бабуши и кожаные сумки, лудит котлы, делает арабское оружие, особенно кинжалы с инкрустированными серебром ножнами, а также богато разукрашенную медную посуду.
Еще дальше на юг от Таруданта, в 102 километрах от Агадира и в 300 километрах от Маракеша, у подножия Антиатласа лежит Тизнит. Граница испанского Рио-де-Оро, расположенного между Атлантическим океаном и Сахарой, находится совсем рядом.
Французские путеводители предостерегают туриста, сообщая, что Тизнит "еще не открыт для европейской цивилизации". Вот поэтому-то здесь явственнее, чем где бы то ни было, можно увидеть Марокко без европейской косметики и помады, таким, каким оно было столетия назад. В Тизните в отличие от Таруданта нет и 100 европейцев. В мою бытность в Тизните из европейцев там жили хозяин постоялого двора — португалец и командир воинской части. Третьим был я.
Между расположенным невдалеке утопающим в зелени Тарудантом и Тизнитом, где дает себя чувствовать близкое, ничем не смягчаемое дыхание Сахары, чудовищный контраст. Ощущение такое, будто ты вышел из красивого сада, полного зелени и цветов, и попал под сирокко, секущий песком и сбивающий с ног. В Тизните нет гор, оливковых рощ, садов, пальм. Вблизи от него Сахара обрывается у берега океана: безмерные просторы песка и безмерные просторы воды без каких-либо переходов и преград между ними.
В памяти моей Тизнит запечатлелся не только своей — архитектурой или воротами, в которые ветер бьет зернистым песком, принесенным из глубин Сахары. В Тизните я стал свидетелем необычайного празднества.
Ночь. Полнолуние. На четырехугольной площади, окруженной домами без окон, — молчаливая толпа людей, насчитывающая, может, пять, а может, шесть или семь тысяч. Они стоят вплотную, мужчины и женщины, много, очень много африканцев. Не знаю, что это за праздник. Я не хочу, да и не могу спрашивать. В муравейнике этом нет ни одного европейского лица.
Внутри четырехугольника домов — четырехугольник людей, а в нем — пустое пространство. Одну из сторон человеческого четырехугольника составляют сидящие в ряд седовласые и седобородые старцы. Подле них стоят музыканты с примитивными барабанами, с палочками, загнутыми крючком, и пищалями.
С противоположной стороны какими-то неестественными прыжками то приближается, то удаляется, то снова приближается и снова удаляется ряд танцоров, украшенных венками из листьев и злаков. Барабаны звучат то тише, то громче, ни на минуту не смолкая, не изменяя ритма. Слитные движения изгибающейся в танце шеренги напоминают океанскую волну, ударяющуюся о берег и отступающую назад с тем, чтобы через мгновение вернуться вновь.