Римские каникулы
Но для большинства из нас, иностранцев (stranieri), доступнее всего тот Рим, что создали посещавшие город литераторы. Шелли, Гете, Байрон его романтизировали. Генри Джеймс и Оскар Уайльд посвятили ему свои произведения. Марк Твен, Коллинз и даже Диккенс развенчали и высмеяли. Китс умер здесь, как известно. Ужасно, что его жизнь в Риме прошла в съемной маленькой комнате, из которой он дважды вырывался в изнурительные поездки верхом на осле на холм Пинчо. В записях книги посетителей дома-музея Китса и Шелли на площади Испании часто приводятся неточные цитаты из наиболее тоскливых стихов поэта-кокни, впрочем, я встретил здесь и более оптимистическую запись, сделанную твердой рукой: «Какими же глупыми были эти молодые люди!».
Глупых молодых женщин в Риме, похоже, было поменьше, как местных, так и заезжих. Но если они и были глупыми, то в отваге и популярности им не откажешь. Когда Изабелла Арчер, героиня книги Генри Джеймса «Женский портрет», попадает в ловушку жалкого замужества, то некоторое утешение она находит в римской среде:
Она давно сделала старый Рим поверенным своих тайн, ибо в этом мире развалин ее собственное развалившееся счастье казалось не такой уж чудовищной катастрофой…
Она глубоко и нежно привязалась к Риму; он пропитал, он умерил ее страсти. Но постепенно он стал для нее главным местом, где люди страдали[5].
«Толстая деталь» Рима забрызгана кровью и слезами, она диспропорционально женская, к тому же умыта водой тысяч фонтанов. Английская литература предпочитает, чтобы ее римские героини были печальны и несчастны в замужестве: Джордж Элиот позволяет своей героине Доротее Кейсобон только единожды вырваться из заточения Миддлмарча в Вечный город, да и то символически.
Исключительно тонкий человек, Элизабет Бауэн, ирландская романистка, написала о нелепости постоянных поисков «целого» Рима, о том, как скучно стараться различить семь холмов, на которых, как говорят, построен город.
Капитолий и Палатин, без сомнения, холмы, Авентин — тоже. Но Целий, Эсквилин, Виминал и Квиринал плавно соединены друг с другом переплетением каменных гряд. Я готова предположить, что их семь, но если это так, то что же тогда Пинчо, «холм садов», и Яникул, бастион на противоположном берегу реки? Я опросила нескольких друзей, но не получила двух одинаковых ответов: некоторые отмахивались, другие выдвигали собственные версии. Друзьям не понравилось мое намерение составить инвентарный список и точно определить местоположение каждого холма. Они полагали, что я обладаю более утонченным вкусом.
