Рим: история города | страница 106

Рим часто увлекался невыигрышными делами. Вспомните Стюартов и двор якобитов XVIII века. После того как Стюартов бросили главные католические державы Европы — Франция и Испания, — папы долгое время продолжали оказывать им благодеяния, давали кров, а иногда и деньги. В такой лояльности есть, разумеется, удивительное благородство. Младший из двух наследников-якобитов, Генрих (о нем писал Хорас Уолпол в 1740 году) был назначен деканом Священной коллегии и епископом Остии. Герцог Йоркский имел даже шанс стать папой, но ему, как и до того кардиналу Вулси, высшее церковное руководство отказало в связи с политическими проблемами Англии. После смерти Якова III в 1766 году даже папство пошло на компромисс. После трагического фиаско восстания 1745 года Красавец Принц Чарли ко двору отца не вернулся. Однако, когда он снова появился в Риме, называя себя Карлом III, папа отказался признать его королевское достоинство. Растолстевший, грубый и в манерах, и в речи, уже не такой Молодой Претендент умер практически без друзей в палаццо Мути в 1788 году на руках своей дочери, графини Альбани. Королевский герб давно убрали по распоряжению Климента XIII (1758–1769).

В этой истории имеется и трогательный момент: Георг IV Ганновер обеспечил кардинала Генриха Стюарта хорошей пенсией после наполеоновской оккупации Рима. Богатый прелат был ограблен революционерами до нитки, а потому принял милость старого врага. Он умер в 1807 году, а Пий VII поручил Канове изготовить памятник Стюартам. Он и сейчас стоит в соборе Святого Петра. Претендентам XIX столетия повезло больше, чем их предшественникам XVIII века. Стюартам было позволено насладиться продолжительными «римскими каникулами». Возможно, они нашли некоторое утешение в том, что получили лучшее образование своего времени.

Я молода, красива и живу в Риме; дорогой господин Пруст, как следует понимать вашу книгу?

Из письма американской читательницы Марселю Прусту

Можно рассматривать эту книгу как череду бесед, как если бы мне повезло встретиться с вами, дорогой читатель, на улицах Рима. За все это время мы почти не касались вопроса еды. Должен признать, и вам подтвердят это мои друзья, что на меня это совсем не похоже. Я то, что римляне называют una bonne forchetta[43], что означает — поесть я люблю. Мы с вами прошли более половины пути и не остановились позавтракать. Поговорим же о моем любимом ресторане и о времени его создания — 1950-х годах. Предлагаю пообедать —