«Последующие события, — писал видный чилийский публицист Э. Лабарка Годдард, — показали, что ни американское правительство, ни Пентагон и ЦРУ — две правые его руки — не отказались от использования научных и университетских каналов, чтобы наблюдать за внутренней жизнью Чили через замочную скважину».
Заметно расширились и укрепились во второй половине 60-х годов связи США с чилийской военщиной. Соединенные Штаты придавали чрезвычайно важное значение приручению вооруженных сил Чили и армий других латиноамериканских стран, американизации взглядов их офицерского корпуса, поддержанию разведывательных контактов с отдельными его представителями.
Не будучи до конца уверены, что их действия приведут к провалу кандидата блока Народного единства на президентских выборах, Пентагон и ЦРУ приступили к планомерному овладению вооруженными силами Чили, начало которому было положено еще несколько десятилетий назад. Активизируя связи с военными и пытаясь расширить влияние на них, правящие круги США исходили из того, что ни в одном районе «третьего мира» участие вооруженных сил в политической жизни не было столь привычным, как в Латинской Америке, где вошло даже в обиход выражение: " Если армия и не управляет сама, она решает, кто управляет".
Армию в Латинской Америке иногда рассматривают как институт, стоящий над партиями, как "сверхпартию" ("суперпартидо"). Этот термин выражает то представление о роли вооруженных сил в политическом процессе, которое вот уже на протяжении длительного времени широко культивируется среди военных. В большинстве стран региона в армии видят гаранта стабильности государственных институтов, силу, призванную "предотвращать междоусобицы, не допускать, чтобы страна распалась или оказалась в состоянии хаоса или анархии". Кроме гаранта порядка армия присвоила себе и вторую функцию — роль арбитра в политических конфликтах или при переходе власти из одних рук в другие. Поскольку конституционная власть, по утверждению авторов этой концепции, не всегда способна обеспечить должный порядок и стабильность (так как она в конечном счете отражает не общенациональные, а групповые интересы партий, борющихся между собой), делается вывод, что только армия, свободная от фракционности и являющаяся общенациональным институтом, вправе и обязана в "момент смуты" вмешаться, не участвуя в борьбе, а лишь охраняя нормальное течение общественной жизни, контролируя соблюдение политиками "правил игры"
