Принесли бумагу и грифель. Я уселась на пуфик сбоку от придворного скульптора и внезапно пришла в душевное равновесие — творческий процесс мне придал силы и успокоение. Быстрыми штрихами начала набрасывать основные контуры. Рисовала с воодушевлением и азартом. Лемуан выходил у меня немного карикатурным, но ведь он и был на самом деле слегка смешон… Сглаживать, приукрашивать не стала. Будь что будет!
Встала, протянула ему готовый картон. Мэтр молчал какое-то время, напряженно сопя. А потом вдруг встал, опустился передо мной на одно колено, взял меня за руку и поцеловал мою кисть. Тихо пробормотал:
— Я прошу у вас прощения, мадемуазель Колло, что задел случайно. Вы действительно великий талант.
А собравшиеся вокруг нас гости стали аплодировать и преувеличенно восхищаться. Я не верила своему счастью: снова плакала, но уже не от страха, смешанного с унижением, а от радости. Наконец, сам Дидро сформулировал главный вопрос:
— Значит, вы согласны, уважаемый друг, взять ее к себе в ученицы?
Встав с колена, тот ответил:
— Нет.
Гости в изумлении замерли.
— Как? Но почему? — произнес хозяин дома.
— Потому что мне нечему ее научить. Девушка уже мастер.
Все заулыбались, убедившись, что дело не так уж плохо.
— Ах, не скромничайте, мэтр: молодому таланту есть что перенять у вас, это несомненно. И к тому же нелишне было бы попробовать ее силы в ваянии.
Повернувшись ко мне, несравненный Дидро спросил:
— Вы еще не лепите, мадемуазель Колло?
— Нет, мсье. Никогда не пыталась.
— Ну, вот видите. Женщина-художник — явление редкое, а тем паче женщина-скульптор — просто уникальное!
Помолчав, Лемуан кивнул:
— Так и быть, попробуем. Мадемуазель, приходите завтра ко мне в мастерскую — это улица Сорбонны, рядом с церковью Ришелье. Там каждый знает.
— А к которому часу вы позволите?
— Я обычно начинаю свои занятия в восемь утра. Вот и приходите к восьми.
— Бог ты мой, — удивилась мадам Дидро. — Это ж несусветная рань.
Лемуан даже бровью не повел:
— Тем, кто рано встает, тому Бог дает. На рассвете думается легко. — И взглянул на меня сурово: — Только не опаздывать. Не терплю опозданий, сразу выгоняю.
— Нет, не сомневайтесь, мсье, я приду вовремя.
А сама подумала: «Мне для этого надо выйти в половине седьмого, значит, встать в половине шестого. Как бы не проспать! Надо договориться с мадам Буше». Ею была моя соседка, молочница, и ее мальчики развозили свежее молоко по окрестным домам — с половины пятого утра до шести, и по просьбе жителей выполняли роль живых будильников (ведь часы-будильники были изобретены много позже).
