3
Емельяна Хайлова я впервые увидела в марте или апреле 1771 года — он пришел в нашу мастерскую, чтоб увидеть гипсовую модель памятника не глазами зрителя, как год назад, а глазами будущего отливщика.
Вот его портрет: небольшого роста крепкий мужичок, волосы и борода рыжевато-сивые, а глаза зеленые. Настоящий русский богатырь из фольклора. Изумительной белизны зубы (не курил), правда, голос глуховатый.
Был потомственный литейщик: Михаил Хайлов, его отец, почитался одним из лучших мастеров Монетного двора. Сын же пошел в литейщики Арсенала. Назывался «сверлильных дел мастер» — мог филигранно высверливать жерла пушек. Мастеров на Пушечном дворе было только два — и один из них Хайлов, под его началом трудились 350 человек мастеровых. Лет имел примерно пятьдесят. Я потом познакомилась и с его женой, славной женщиной такого же возраста, а детей им Бог не дал.
Усадили его за стол, угостили обедом. Ел он неторопливо, как и всё, что ни делал, с осознанием собственного достоинства и силы, вроде говоря: да, мы из простых, но не лыком шиты, цену себе знаем.
Разговор, конечно, зашел о будущей работе. Емельян (это русский аналог французского Эмиля) так сказал:
— Помещение для отливки стоят неверно. Без предосторожностев. Иногда от расплавленного металла лопаются патрубки. Ежели такое случится, бронза хлынет литейщикам под ноги, перегубит всех. Надо делать защитные бортики. И рецепт бронзы подбирать особо. Ведь должон стоять не одно столетие. Непогода, снег, дождь, летом — солнце. Об усталости металла подумать. Тут работ непочатый край.
Долго потом обсуждал с Фальконе. И они договорились посещать друг друга чуть ли не ежедневно — мэтр станет ходить на Пушечный двор для участия в отливке орудий, Хайлов — к нам, на строительство литейной мастерской и на опыты по созданию нужного сплава. Привлекли Поммеля — он ходил в подмастерьях у Эрсмана и имел определенные навыки литейщика.
Шарль Поммель представлял собой человека флегматичного и невозмутимого. Выше среднего роста, полный, розовощекий, как наливное яблочко[9], и с чудовищным аппетитом. Ел безостановочно. Поглощал такое количество продуктов, что один обеспечивал выручку съестной лавки. А наевшись, спал. Это было перманентное его состояние; сон — еда — сон. Но советы по отливке давал дельные.
Он почти сразу подружился с Фонтеном. Уж не знаю, на какой почве они сошлись (Александр — не любитель ни есть, ни спать), но нашли друг друга, часто играли в карты или шахматы, а в субботу вечером вместе пили пиво. Шарль без конца заглядывал в гости к Фонтенам и играл с маленькой Николь, их любимое развлечение было такое: подмастерье, встав на четвереньки, подставлял спину девочке, а она садилась на Поммеля верхом, как на пони, и они скакали по комнатам с диким посвистом и ржанием, попадаясь под ноги всем, проходившим мимо. А потом катались по полу от смеха.
