Генерал поклонился:
— Слушаюсь, матушка государыня.
— И пожалуйста, не забудьте о моем обещании сделать Фальконе и Мари нашими академиками. На дворе октябрь. Не затягивайте, милейший.
— Слушаюсь, матушка государыня.
— Обо всех новостях по модели, по Гром-камню и Академии мне докладывайте немедля.
— Слушаюсь, матушка государыня.
— Вот и договорились, — посмотрела на меня с материнской улыбкой. — Ну, ступайте, ступайте, милое дитя. — Протянула мне руку для поцелуя, без перчатки, я увидела голубые прожилки на тыльной стороне ее ладони и красиво подточенные ногти с бесцветным лаком; кожа была мягкая, ухоженная, душистая. — Жду от вас только хороших сообщений. Огорчать русскую императрицу никому не пристало. Помните об этом.
— Помню, ваше величество.
Возвращалась из Зимнего дворца в панике. Разговор с Екатериной сложился, конечно, более чем удачно, мы в фаворе, власти нам благоволят, только как теперь сказать Фальконе о ее идее по поводу головы Петра? Шеф, с его самолюбием, импульсивностью, может сгоряча натворить всяких бед. Не сказать же нельзя, выйдет только хуже, если он узнает от Бецкого, спросит меня: «Отчего молчала?!» Я не знала, что предпринять.
Разумеется, первым, кто меня встретил у дверей мастерской, был Этьен. Начал тормошить:
— Ну? О чем? Как сложилось?
Отводя глаза в сторону, пробурчала:
— Что-то хорошо, что-то плохо…
— Не томи, рассказывай… — Усадил меня на диван напротив. — Для чего вызывала? Новые заказы?
Я поведала все как было — и о заказах, и об Академии.
— Ну а что плохого?
— Понимаешь… только не волнуйся…
— Пресвятая Дева, я уже волнуюсь!
— Государыня предложила… мне… попытаться… так сказать, набросок, этюд… головы…
— Чьей?
— Петра.
У него лицо побледнело.
— Для чего — Петра?
— Чтобы ты в случае моего успеха им воспользовался для монумента…
— Черт! — воскликнул он. — Как она могла? Это черт знает что такое! Чтобы я согласился… чтобы ты… — И лицо его стало красным от гнева. — Ты, конечно же, отказалась?
— Я пыталась ей возражать — правда, правда пыталась. Но она слушать не хотела.
Фальконе вскочил.
— Негодяйка! Дрянь! Гадюка!
— Кто — я? — посмотрела на него в страхе.
— Да при чем здесь ты? А хотя и ты тоже, если согласилась! Обе хороши! Женщины, женщины — чертово отродье!
— Но Этьен, пойми… это императрица…
— Шлюха она, а не императрица. Вот поганка! Всё! Финита ля комедиа! Разрываю контракт, возвращаюсь в Париж.
— Погоди, успокойся. — Я пыталась его образумить. — Ты останешься автором памятника единолично. Я тебе просто помогу… подскажу… если у меня выйдет…
