2
Слухи ходили самые разные, в частности: длительное отсутствие ее величества в Северной столице было связано не столько с необходимостью выработки Уложения (проще говоря — начатков русской Конституции), сколько личными ее делами. Первое: бракосочетание с Григорием Орловым, коронация его и провозглашение их сына, Алексея Бобринского, официальным наследником престола (Павел Петрович был нелюбимым детищем Екатерины II, да и слишком слаб здоровьем). И второе: новая беременность царицы. Якобы не хотела в этом положении быть на виду всей аристократии Петербурга и уехала рожать и венчаться в Москву.
Но и то, и другое вышло скверно. На четвертом месяце приключился выкидыш. А ближайшее окружение самодержицы приняло ее желание узаконить отношения с фаворитом в штыки. По столице ходил такой анекдот — якобы министр иностранных дел граф Никита Панин ей сказал: «Можете поступать, как вам заблагорассудится, ваше величество, но, увы, никогда мадам Орлова не будет российской императрицей». И венчание отменили.
Наши домоправители, супруги Петровы, сидя с нами за самоваром и смакуя эти сплетни, рассуждали на свой манер. Я буквально воспроизвести их слова не берусь из-за слабого знания русского языка, но примерно это выглядело так.
— Времена меняются, — говорил Алексей Игнатьевич, схлебывая чай с блюдечка (оба наливали из чашек в блюдца, дули на него и пили, посасывая маленькие кусочки пиленого сахара, — это у русских называется «вприкуску»), — при покойнице-то Елизавете Петровне было просто: захотела — тайно обвенчалась с Разумовским, и никто нишкни. Дочь самого Петра Алексеевича незабвенного! С нею шутки плохи, живо в Сибирь могла отправить несогласных. А царица-матушка Екатерина Алексеевна дама европейская и чувствительная, для нее мнение светского общества, духовенства и особливо военных на первом месте. Жизнь свою приватную подчиняет государственным нуждам. Тут сидишь и думаешь: вроде бы они на вершине славы, абсолютная правительница, и богатства не счесть, а вот счастья домашнего как не было, так и нет. Что тогда с Петрушкой с этим, Третьим, в обычных распрях, что теперича. Да-с, не позавидуешь. То ли дело мы — люди хоть и маленькие, а себе хозяева, любим, кого хотим, и живем припеваючи.
И супруга вторила ему:
— Да зачем она нужна, власть-то эта? Всех богатств да роскоши не возьмешь с собою в могилку. Детям передать? Так они не оценят, разбазарят все. А народ не оценит тож, люди разных новшеств не любят и хотят жить, как жили, по старинке. Ведь народ-то темен. Станешь в него тыкать палкой, он ея у тебя отымет и тебе же даст ею по макушке. Охо-хо! Царь-то — как сосна на юру, одинешенек, все на него глазеют, все судачат, кто завидует — хочет сковырнуть, чуть как зазевался — и нет тебя. Верно говорит Алексей Игнатьевич, что не позавидуешь. Власти нам не надобно. Нам и так хорошо, были б только денежки на муку да капусту, остальное мы сами сделаем.
